Игра. «Не спеши узнать чужие секреты…»

– Я так соскучилась по тебе, по твоему запаху, по объятьям, – ее голова все плотнее прижималась к мужскому телу. – Поцелуй меня.

Мужчина стоял и смотрел на нее бездвижно. Женщина потянулась и коснулась своими мягкими губами мужских губ. После нескольких поцелуев, оба зашевелились, направились в сторону. Дверь в ее спальню закрылась с характерным резким звуком. Как только раздался хлопок закрывшейся двери, чьи‑то глаза резко открылись.

Мужчина, который лежал в спальне, на этом же этаже, открыл глаза. В его груди бешено забилось сердце, так как он знал, чем закончится эта сцена, точнее вся драма. Он лежал, скрестив руки на животе и монотонно дышал. До его уха время от времени стали долетать характерные звуки, и при каждом колебании, его сердце уходило в пятки. Атлетичная фигура напрягла каждый мускул тела, грудь с прекрасно очерченной мускулатурой тревожно поднималась. Светлые, зеленовато‑коричневые глаза были уставлены в потолок.

– Издевается над одной, за то, что другая об него вытирает ноги и гонит от себя как собаку, – подумал лежавший одинокий мужчина и еще раз вздохнул. – Когда он уже успокоится и перестанет думать о ней? Когда, наконец, поймет, не для него она, и никогда не будет с ним. Сколько он будет бегать за мечтой и злиться на весь свет, что она не сбывается?

Пока мужчина думал, звуки, наконец, стихли окончательно, так как расслабленное женское тело уже прижалось к мужскому. На лице женщины играла едва заметная улыбка победы.

– Скажи мне, где ты был? – тихо произнес ее голос, а нежные руки крепче обняли мужчину рядом.

Тот хранил молчание и покусывал губы, вспоминая, как недавно бродил под чужими окнами и высматривал в них фигуру.

– Скажи, – произнесла она.

– Перестань, – ответил он и снова начал отстраненно лежать рядом.

– Я не понимаю, почему ты сам не свой? – произнесла она, приподнимаясь на локте. – Ты очень изменился, уже два года как. Даже здесь ходил как туча до сегодняшнего дня. Что произошло, пока ты гулял?

– Спи, – ответил он, – или я пойду к себе.

– Нет, не уходи, – снова вцепившись в него, жарко зашептала женщина. – Просто я не понимаю, почему ты злишься. У тебя всегда портится настроение так вдруг из‑за одного человека, но ее здесь нет. И не будет никогда, – обняли крепче женские руки.– Просто боюсь, что оно у тебя испортится опять.

Мужчина ничего не ответил, просто лежал и думал. Он прекрасно знал, что в скором времени должно произойти, и от того самодовольно улыбался своему триумфу. Единственное, что его беспокоило, это то, что женщина опять будет плакать, страдать, будет кричать в истерике и обвинять его в том, что он ею воспользовался. Женщинам вообще трудно объяснить, что иногда потребности организма сильнее, чем любая нравственность и мораль.

 

4

 

Получилось так, что всю ночь я не спала, а пыталась спать, и когда проснулась часов в шесть утра, солнце уже начало всходить. Я бросила свои потуги поспать, просто лежала с открытыми глазами и смотрела в потолок. Розоватые лучики окрашивали стены и деревянные балки потолка, меняли цвет и начинали потихоньку нагревать помещение. Все просыпалось, радовалось новому дню, кроме моего тела, которому так и не удалось отдохнуть. Часов пять спустя, я прибежала на работу с недосыпом под глазами и устроилась поудобнее в мастерской. Делать особо было нечего, монотонно я перебирала картины. Часы медленно отсчитывали время. Я сидела, пытаясь отгородиться от тревожных предчувствий и недосыпа, уже часа два к ряду не выходила оттуда, проявляя чудеса трудоголизма, что было мне не свойственно. Леонардо пришел наверх и стал почти невидимым, начав писать. Он просто тихо вошел, взял завешанный тряпками в углу мольберт и стал работать. Работал художник очень тихо, практически не производя никаких движений – это было удивительно.

Я тоже старалась все делать тихо, чтобы ему не мешать. Невероятное ощущение, когда двое находятся в одной комнате и беззвучно сосуществуют, даже дыхание становится более тихим, чем обычно. Я взяла одну из картин, на которой была изображена женщина, и сразу поняла, кто она. Белая кожа с синим отливом и огненные волосы. Она была повернута в профиль и немного спиной. Сзади был темно‑синий с отливом зеленого и коричневого фон, напоминающий смятые простыни, практически не прорисованный. Особой четкостью портрет не отличался, но как будто дышал и вибрировал насыщенностью красок и эротизмом изображения. Я провела пальцами по нему не в силах устоять. Через какое‑то время взяла следующий, на нем была снова женщина, и снова в профиль было лицо и шея, а грудь и все ниже следующее были написаны в анфас. Потом снова портрет, и снова странность – ее плечи и лопатки, и копна огненных волос, поднятых руками. И еще один, на нем модель сидела в анфас, широко расставив ноги, и загородив свое лицо зачесанными вперед волосами.

– И как вам? – раздалось над моим ухом.

Я обернулась, не узнав голоса.

Надо мной стоя мужчина лет тридцати пяти, с черными глазами и загорелой кожей. Он немного улыбался. Его волосы были лощено зачесаны назад, и как будто влажноваты. Про таких мужчин говорят – дьявольски привлекателен.

– Габриэль, что ты здесь делаешь! – Леонардо бросил свою работу и резко подошел к нам.

– Пришел по делу, – ответил тот. И немного сменив тон, добавил. – Может, ты мне преподашь несколько уроков? Всю жизнь мечтал рисовать так.

– Почему ты вечно подкрадываешься? Сколько раз повторять, без стука не входить, и предупреждать заранее о своем приходе.

– Так не интересно. Приятнее, заставать человека в необычных положениях.

– Я же сказал, что я буду занят все время. И сказал, чтобы ты предупреждал о своем приходе заранее.

– Да, да, – слабо обращая внимание на маэстро, произнес другой человек в мастерской.

– Ну и как вам шедевры эротического искусства Леонардо? Впечатляет, правда?

– Вы тоже художник?

– Жалкий ученик мастера, – немного нахально ответил Габриэль и обольстительно улыбнулся.– До его уровня мне никогда не дорасти.

– Самокритика – тоже хорошая вещь!

Он улыбнулся, поведя бровью, и не сводил взгляда черных глаз.

– Надолго к нам?

– На месяц, другой, – ответила я, мягко улыбнувшись.

– Надо будет обязательно показать вам Венецию.

– Мне уже показали, – улыбнулась снова.

Он взглянул на Леонардо и возвратился глазами ко мне.

– Ну, Леонардо – эстет! Уверен, что настоящий город Вы не увидели! Злачные места, где собираются гуляки и грабители, непризнанные гении и скупщики краденного, творческие личности и проститутки мира искусств….

– Проститутки мира искусств?