Играя с ветром

– Что хорошо? – я глотала слёзы, пытаясь говорить нормально. Этой милой девушке вовсе не обязательно знать, что десять минут назад меня переехал каток любви. Хватит с меня унижений на сегодня. – Обычно когда врачи говорят, что все хорошо, означает, что анализы хуже некуда…

– Вероника Алексеевна, у вас нет повода для паники, но повод для радости есть… Примерно шесть недель… Вы беременны, поздравляю…! Ваш врач Анна Александровна…

Слышали про бумеранг? Вот… Это он. Стоило мне допустить мысль, что можно не нести ответственность за свои поступки, как жизнь меня перенесла, как Элли из Изумрудного города, на желтую дорожку, на которой я осталась одна… Беременная, одинокая и растоптанная. Сила слова, сила мысли, сила любви…

 

Глава 1

 

Десять недель назад….

В баре было душно. В воздухе стоял густой дым от кальянов, из‑за которого першило в горле, а в голове было мутно, как в болоте. Ненавидела табачный запах, и если бы знала, что этот вечер пойдет насмарку в модном баре, то отказалась бы от настойчивого приглашения «развеяться». Но разве Люсю можно остановить? Если она что‑то втемяшила в свою голову, то ни одно судебное постановление уже не сможет остановить рвение женщины расслабиться.

Вертела головой, пытаясь отыскать взглядом Милку, одну из подруг, с которыми я пришла сюда, но средь плотной гурьбы танцующих было просто невозможно разглядеть даже снежного человека: все дёргались, дрыгались, сплетались руками и, очевидно, заодно языками. Откинулась на спинку мягкого дивана, закрыла глаза, чтобы не видеть творящуюся вакханалию… А ведь сейчас я могла быть в уютной тишине своей квартирки, вместо того чтобы сидеть тут!

Я косо поглядывала на сумочку, всерьез подумывая над тем, чтобы тихо смыться домой, но после Ксениной постыдной «эвакуации» злить Люсю было рискованно. Подруга взвыла от негодования, когда поняла, что осталась за бортом внезапного увлечения Мишель, как называли мы нашу милую подружаню со школы, да ещё и ухажером тайным её оказался сам мистер‑сексуальный‑загадка‑мать‑его‑мачо, Герман Керезь. А ее, видите ли, забыли посвятить! Именно за это Люся щипала меня под столом, тыкала пальцем меж ребер, пытаясь вытрясти хоть малейшую информацию. Но я молчала, потому как сама толком ничего не знала, но безумно была рада за Сеньку, скинувшую траурные одеяния по мужу‑придурку, которые не снимала долгие шесть лет.

Когда Милка поняла, что «язык» из меня так себе, то своим безапелляционным строжайшим тоном велела сидеть на месте и ждать, пока она отыщет для нас более‑менее приличных холостых парнишек в этом скопище греха. И я сидела… Потягивала текилу, морщилась, закусывала лаймом, снова морщилась, и так по кругу.

– Прелестная пятница, – вздохнула я и снова опустошила стопку, поминая надежду на отличное завершение дня. Явно не сегодня…

– Поцелуй меня! – вдруг раздалось позади. Я даже отмахнулась, решив, что это пьяный бред больной фантазии или попросту не мне, но взметнувшаяся рука зацепилась за что‑то мягкое и теплое… А ещё через мгновение мои пальцы стали влажными. Я задрала голову, уткнувшись в два совершенно прозрачных голубых кристалла в красивущих мужских глазах.

– Ника, детка, спасай… – Лев Доний, друг моего босса и отчаянный шалопут нашего города, нависал надо мной, бесстыдно облизывая мои пальцы. Его пухлые, слишком резко очерченные контуром губы обхватывали плотно, игриво проходясь языком по нежным подушечкам. Я распахнула рот, не в силах собрать свои пьяные и одурманенные мысли в кучу. Но это и не требовалось красавчику, потому что, когда он выпустил их из своего плена, начал наклоняться все ближе и ближе… Одна его рука упиралась в спинку дивана, а вторая в стол, но недолго, потому что через мгновение он схватил меня за подбородок, зафиксировал и впился губищами своими! Да так, что воздух весь высосал!

Я хотела заорать, вмазать по смазливой моське что есть мочи, но почему‑то не могла… Лишь топала ногами, будто это могло помочь. Его язык нагло развел мои губы, скользнул по зубам и просто дерзейшим образом вторгся в рот! Этого я вынести уже не могла… Сориентировалась и вовремя сжала челюсть, прикусывая этого изворотливого змея не сильно, но достаточно, чтобы остудить пыл красавчика. Голубые глаза вмиг распахнулись, демонстрируя пылающие искры шока и гнева… Или просто гнева… Признаться, не разобрала. Но меня уже было не испугать…

То ли алкоголь мне в голову ударил, то ли общее ощущение досады сыграло, я стала поддразнивать своим языком своего пленника. Лёва тихо мычал, будто угрозами сыпал, а сам поглаживал меня по плечу, не сводя внимательного взгляда.

– Лёва, ты не мой начальник, и я даже не на работе, чтобы терпеть твои выходки! Сейчас так по рожице твоей сладенькой пройдусь ноготками, мамуля не узнает! – выплюнула «пленника», уперлась руками в его грудь и с силой оттолкнула, но, очевидно, переборщила, потому что стремительно улетела с велюрового диванчика и… так звонко шлёпнулась на задницу прямо в толпу! Ноги мои, как рогатки, разошлись, а между коленками тут же возникла улыбающаяся моська Дония.

– М‑м‑м‑м‑м… Красные… Кто‑то рассчитывал на бурное веселье? Сквознячок, сведи уже ноги, застудишь «пилотку», – Лёва, хоть и издевался надо мной абсолютно в свойственной ему пошло‑иронической манере, но всё же сжалился и подхватил на руки, спасая от горькой участи быть затоптанной двигающимися орангутангами. Мне хотелось сквозь землю провалиться, отчаянно дёргала бархатную ткань платья, натягивая её на пятую точку одной рукой, а второй поправляла волосы. Доний так ловко вернул меня обратно на диван, перекинув ноги через свои колени, сомкнув свои большие ладони на щиколотках, очевидно, для надежности.

Он махнул официанту, и пока я шипела от боли, потирая копчик, и пыталась сообразить, какого хрена тут происходит, на стол будто скатерть самобранку выбросило: фруктовую и сырную нарезки, ну и новую бутылку текилы с четвертинками лайма на ледяном кубе.

– Какого черта тебе от меня нужно, Лёвка?! Тёлки в городе закончились, и ты за приличных барышень взялся?

– Приличные носят панталоны, а не сверкают бразильской эпиляцией сквозь тонкое кружево, – забурчал он, наклонять до тех пор, пока носом не упёрся. Затем поднес к губам стопку, силой разжал губы и… Как укусит за нос!!! Я взвыла от боли, но в это мгновение рот вспыхнул от паров алкоголя! Доний, падла, влил в меня текилу! – Сама пощупай, что ты наделала? Куда я теперь с таким стояком?

– Придурок! – я кашляла, шипела и пыталась ударить его по лицу.

– Закусывай, Сквознячок, – он быстро чмокнул меня в губы, слизывая кристаллы соли и вложил дольку ледяного лайма.

– Я не Сквознячок!

– Ну, Ветерок, – он пожал плечами и откинулся на спинку дивана, опасливо оглядывая посетителей, которых становилось все больше и больше.

– Доний, не смей меня так называть! – дёрнула рукой, чтобы влепить этому наглецу оплеуху, но он вовремя схватил меня за запястье, притянул к себе с такой силой, что дышать трудно стало. – Я убью друзей твоих. По очереди, слышишь? Сначала Царёва, а потом и Королёва… Мало того, что придумали это прозвище, прилипшее ко мне со школы, так…

– Это я придумал, – Лёва кивнул кальянщику, водрузившему на стол огромную вонючую бандуру, толкнул по стеклянной поверхности банкноту благодарности и глубоко втянул пряно‑сладкий дым.