Как его завоевать?

– Эм… и как вам с такой фамилией живется? – задала я тупейший вопрос на свете. Видимо, совсем голова не работала.

– Так же, как и Петровым и Ивановым, – ответил он лаконично и еще раз постучал. – У кого есть ключи от квартиры деда? Родственники? Друзья?

Я старалась понять, о чем он вообще, так как продолжала думать про оригинальную фамилию.

– Ключи… да у актрисы есть, – ответила я.

– У кого? – не понял он.

Но пояснять не пришлось. Маргарита Яковлевна уже шла по лестнице в каком‑то ажурном халате, в чепчике, прям такой натуральный чепчик, натянутый на кудри, и почему‑то с веером.

– Молодые люди, что за шум? Женечка, это ваш гость?

Она эффектно обмахивала себя веером, хотя здесь было не то что бы не жарко, а вообще дубак.

– Добрый вечер, капитан Перебейнос, – с этими словами он достал из кармана удостоверение и стал размахивать им перед носом бабки вместо веера, – у вас есть ключи от квартиры Юрия Аркадьевича?

– А как же! А что, собственно, за надобность?

Капитан круто и по делу изложил суть происходящего, будто отчет писал начальству. Но это бабулю устроило, зажав под мышкой веер, она рванула вниз за ключами.

Естественно, весь этот гомон не оставил равнодушными остальных жителей. Постепенно здесь собрались все сливки шапито. А возглавлял процессию Толик – местный алкоголик. Он оценивающе рассматривал капитана, явно думая, просить ли у него соточку в долг, или пока не та стадия знакомства.

Я ужасно устала, у меня разболелась голова, и я дико хотела есть. Скорее бы разбудили деда, отдали пса и разошлись по домам.

Но этот вечер оказался не самым лучшим в моей жизни.

Капитан отогнал всех от двери, открыл квартиру, и нашему взору предстал Юрий Аркадьич, лежащий на полу с неестественно согнутой ногой.

Умер – сразу поняла я и протяжно вздохнула в унисон с капитаном. Страшно больше не было, все прояснилось. Просто пришло понимание, что это затянется до ночи. А я так не хотела бы во всей этой суете принимать участия.

– Ах, что же это! – всплеснула руками актриса.

– Помер, – произнес Павел Иваныч, – помянуть бы…

Начался галдеж, кто‑то хватался за сердце, Тамара Никитична и ее муж затянули в один голос молитву за упокой.

– Демоны, демоны, – шептала баба Зина.

Капитан невозмутимо прошел в квартиру, потрогал деда, дабы убедиться в его смерти, и громко сказал:

– Всем разойтись по квартирам. Если у полиции будут вопросы, к вам зайдут.

Но эту толпу разве разгонишь? Пришлось ему еще раз повторить свои слова, но уже более грозно. Неохотно, шушукаясь, они начали разбредаться.

– На ты можно? – спросил меня капитан.

Я кивнула.

– В этом доме только ты адекватная?

– Да.

– Странно, что с такими соседями ты еще сама с катушек не уехала, – сказал он, доставая смартфон.

– Я просто всего месяц тут живу, но уже того… на грани…

– Не удивительно. Иди в свою квартиру, сейчас вызову кого‑то из ребят и зайду к тебе.

Я еще раз бросила взгляд на тело деда. Меня не пугал вид умерших людей. Нет, не так. Меня не пугала смерть пожилых людей. Просто потому что это закономерно. Поэтому я спокойно ушла в квартиру. Про Спиногрыза все как‑то забыли, а он продолжал лежать у меня на коврике, печально уложив дворняжью голову на свои лапы.

Я протяжно вздохнула. А вот это уже интересно. И где, простите, теперь будет проживать этот товарищ? Надеюсь, сын Юрия Аркадьевича согласится взвалить на свои плечи такую ношу, как Спиногрыз.

То ли он не понимал, что случилось, то ли просто был таким же бездушным, как я, но поведения в стиле Хатико в нем замечено не было. Сожрал все мясо, что предназначалось мне на ужин, и почти засыпал.

Я не стала звонить родителям, потому что в любой момент вернется капитан с дурацкой фамилией, и я не хочу сегодня ничего объяснять маме с папой. Завтра позвоню, когда здесь не будет полиции, собаки и тела деда. Поэтому просто написала в WhatsApp, что наберу завтра, так как устала и хочу спать.

Затем прошла на кухню и принялась исследовать внутренности холодильника. ЧП случается и заканчивается, а есть хочется очень. Были обнаружены последние десять неаппетитно помятых пельменей в морозилке, видимо, подтаяли в день покупки. Несколько яиц и картошка. Н‑да. А мог бы быть плов… или просто жареное мясо.

Я стала чистить картошку, ругая собаку, которая могла б и в другой квартире поживиться, а не лишать меня ужина.

В дверь постучали.

– Можно? – услышала я голос капитана. От неожиданности подпрыгнула, чуть не отрезала себе палец, блин.

– Да, конечно! – крикнула я.

Он что‑то поворчал, повошкался и материализовался на кухне.

– Ну все, сейчас подъедет участковый, составит рапорт, если у него будут вопросы – зайдет. Ты дома? Никуда не собираешься?

– В смысле? А вы… ты… вы…

– Ты, – подсказал он.

– А ты уходишь, что ли?! – причем вопрос у меня получился с нотками истерики. Мол, ты что, бросаешь меня одну с собакой и телом дедули?

– Ну… да….

И вроде страшно мне не было, а как‑то… я не могла даже себе самой объяснить, то ли потому что испугалась жутко из‑за открытой двери, то ли просто все вместе, но мне очень не хотелось оставаться тут одной.

– А может, нет? – спросила я жалобно, будто попрошайка.

Он устало провел ладонью по жестким коротким волосам, шапку сжимал в ладони.

– Слушай… – начал он.

– А у меня пельмени есть! – выдала я. – И яичница, и картошка жареная!

Мне показалось у него в глаза мелькнул намек на улыбку.

– Меню, как в лучших домах Парижу, – прокомментировал он.

– Точно! – бодро согласилась я.

Он еще раз вздохнул и произнес:

– Давай пельмени.

– Давай! – я радостно кивнула. – Только у меня их всего десять!

– А яиц в глазунье? Одно? – уточнил он, расстегивая куртку.