Кэти Уилсон и Новый мир

Но Маркиза, не обращая внимания на свою хозяйку, лишь томно потягивалась.

Кэти подскочила к ней и, схватив полусонное животное, начала кружиться. Впервые в жизни она чувствовала себя такой радостной и беззаботной.

С этого момента, подарки часто появлялись в её комнате, но родители этого не замечали –они никогда не заходили в её комнату, – а совсем скоро Кэти обнаружила на постели изумительную школьную форму: серый сарафан с плиссированной юбкой и белоснежная блузка с высоким воротником, где красовался бантик с жемчужной брошью.

Если бы Кэти спросили, какой день самый счастливый в её жизни, то она бы ответила: «Этот!». Прежняя форма была никуда не годной: рукава у рубашки – совсем короткие, а на юбке – куча заплаток. Казалось, что их больше, чем основной ткани. Сложно представить, сколько насмешек она вытерпела от одноклассников.

На следующий день, когда Кэти появилась в новом наряде, все ученики косились на неё, обдавая модницу невероятной волной интереса. А она лишь тихонько шла и еле сдерживала смущённую улыбку.

Не успела Кэти дойти до кабинета, как Виктория демонстративно рухнула на пол, разыгрывая вывих левой лодыжки. Одноклассница злобно посмотрела на неё и перетянула внимание толпы обратно к себе. К сожалению, обновка не принесла Кэти большого признания, а только свежую порцию боли. Единственное, о чём шептались у неё за спиной: «Откуда у этой оборванки деньги на новые вещи?».

После занятий она грустно зашагала домой. Разглядывая, как медленно опускаются на землю снежинки, Кэти заприметила на другой стороне дороги немолодого приземистого мужчину. С пузом наперевес и в шляпе, напоминающей панаму, он нёс две стопки книг, связанные холщовой верёвкой. Походка у него была неуклюжей. Он покачивался из стороны в сторону, словно пингвин, балансирующий на льду, а после очередного неловкого шага его круглая фигура растянулась на обледенелой мостовой и заскользила на животе, проехав несколько метров. Книжки, словно птицы, выпущенные из клетки, взметнулись ввысь, порхая бумажными крылышками, а затем пикировали на землю.

Когда Кэти бросилась к нему на помощь, он уже перекатился на спину и, сидя с широко расставленными ногами, отряхивал манжеты тёмно‑коричневого пальто.

– Я вам помогу, – вырвалось у неё.

Кэти стояла коленями на стылой брусчатке, хватаясь за яркие цветные обложки и укладывая книги одна на другую. Незнакомец немного опешил от такой услужливости, но вскоре тоже присоединился к своей помощнице.

Когда книги снова были разложены по стопкам, он с трудом встал на обе ноги и подхватил Кэти, отряхнув с её шапки снег, словно хотел погладить по голове. Она подняла глаза и посмотрела сквозь его круглые очки. Широколицый мужчина с редкой тёмной бородкой и усами стоял неподвижно, добродушно улыбаясь в ответ. От этого в груди Кэти неожиданно разлилось тёплое, словно весенний ручеёк, чувство, заставившее её смутиться.

Так она проводила его до небольшого двухэтажного здания, примечательного снаружи, разве что цветом. Рыжее сооружение с полосатой вывеской «Библиотека Чарли», напоминающей большую конфету, дружелюбно раскрывало свои объятия каждому, кто хотел испытать вкус неизведанного.

И действительно, когда Кэти зашла внутрь, ей показалась будто она попала в музей чудес. На полках стояли книги с яркими иллюстрациями. Рядом с ними располагались тряпичные куклы, кружевные салфетки и стеклянные вазы, набитые леденцами. На столе, будто солнце, сиял золотой самовар с пышным ароматным кексом по соседству.

– Вот мы и дома, – устало присел на стул незнакомец, когда снял пальто.

– Вы здесь живёте? – восхищённо посмотрела на него Кэти.

– Без малого тридцать пять лет. Сам я из Англии.

– Вас зовут Чарли? – спросила Кэти, а после смутилась от собственной бестактности. Всё‑таки перед ней был взрослый мужчина. – Так написано… на вывеске.

– Обычно меня называют мистер Чарльз, но если хочешь…

– Нет‑нет, – не дала она ему закончить. – Я буду называть вас так, как вам нравится.

– А как же зовут такую хорошую девочку?

– Кэ‑ти. – Её голос дрогнул. Никто прежде её так не называл. Если бы не красные от холода щеки, она бы непременно сбежала отсюда, чтобы не выдавать своего волнения.

– Я могу обращаться к тебе Катрина? – Его большие глаза выжидательно уставились на неё.

Кэти впервые понравилось то, как её назвали, и она кивнула.

– Ну что ж, Катрина, усаживайся, – указал Чарльз на соседний стул. – Будем с тобой греться.

С того дня она часто к нему приходила. Кэти помогала с делами: вела архив и картотеку, наводила порядок, раскладывала книги по полкам, сметала с них пыль и подклеивала корешки. В обычном библиотекаре она впервые увидела доброту, которую раньше не встречала в людях. Ей хотелось отблагодарить его за заботу. Он всегда угощал Кэти вкуснейшим липовым чаем с маковым кексом и, несмотря на отказы, каждый месяц платил ей небольшое жалование.

В городе Чарльз прославился своей необычной страстью к совам. На крыше библиотеки, в специально сколоченном вольере, он всегда оставлял лакомства для этих пернатых животных. Иногда они прилетали в дневное время и после плотного обеда, сытые и довольные, позировали для его картин. В эти дни Чарльз находился в особенно хорошем расположении духа. Было большой удачей застать птицу, которая прячется днём и охотится ночью, чтобы предаться любимому занятию. Вот почему стены библиотеки украшали картины с совами. Он считал их необычайно мудрыми, и даже иногда сравнивал себя с ними. Возможно, поэтому его любимым цветом был коричневый, а на носу сидели круглые очки с золотистой оправой и толстыми линзами: они делали его жёлто‑карие глаза такими же крупными, как у совы.

Жители Брезе́на не судили увлечение Чарльза слишком строго. Многие дети любили его поучительные сказки и с большим удовольствием посещали библиотеку, чтобы послушать красочные истории о далёких странах. Были и те, кто попросту приходил из большой любви к конфетам и леденцам, которые он раздавал по доброте душевной.

Как‑то раз, в конце учебного дня, Кэти отправилась в библиотеку. Томас проследил за ней, а после распустил слух, будто у Чарльза появилась новая сова с таким же именем, как у одноклассницы. С той поры её стали дразнить «Совой». Виктория даже клялась, что видела, как Кэти подкармливает птиц и натравливает их на детей по ночам, заставляя отдать ей самые лучшие вещи. Совсем неудивительно, что эту сплетню поддержала вся школа, а сверстники стали её бояться, избегая даже разделить столик в кафе.

Когда Кэти впервые узнала об этой сплетне, она кое‑как дождалась окончания смены и, еле сдерживая слёзы, сбежала в парк, в котором когда‑то уснула. В последнее время он стал для неё вторым домом и утешительным приютом в те дни, когда одиночество было необходимо, как лекарство.

Молчаливые слёзы стекали по её щекам, а на лице вместо печали всё отчётливее проявлялась злобная гримаса. Она бросала хлебные куски, не замечая, что они долетали до земли подгоревшими – возмущённые голуби жадно сновали вокруг и пытались разбить поджаренные сухари серыми клювами.

«И кому нужна эта дурацкая школа? Зачем я туда вообще хожу? – вертелось в голове Кэти. – Не хочу больше! Не хочу!»

В тот момент, когда она вытирала рукавом слёзы, подошёл Чарльз – в старом тёмно‑коричневом пальто и поношенной шляпе‑панаме. Библиотекарь ходил так весь год, словно у него больше не было другой одежды. В руках он держал потёртую трость из красного дуба – на её рукояти находилась резная голова лошади с развевающейся гривой.