Книга жизни
Заслышав шум, Юцай спрыгнул с кровати и встал передо мной в чем мать родила, вытаращив глаза и разинув рот до размера решета. Руки парня дрожали так, будто в холод его обдували два вентилятора. Не думаю, что такими руками он мог бы что‑то удержать или бросить. Юцай даже представить не мог, что к нему кто‑то когда‑то придет.
Глупый Юцай!
Он обнял меня и спросил:
– Что, за‑за‑за‑был мое молочное имя? Ты, ты, ты… что ты здесь забыл?
Я ответил:
– Старик охранник любезно дал мне знать, что ты на седьмом этаже.
– Ты про Лао[1] Чжу? – уточнил Юцай. – Мастер Чжу родом из нашего уезда. – Поспешно одевшись, приятель посмотрел на часы: – Черт, уже половина третьего! Почему ты только сейчас пришел? Что и где ты делал? – Говоря это, он косился на некрашеную стену. На вбитом в нее гвозде висела котомка, а в той лежали походная миска и палочки.
Я спросил – могли бы мы что‑нибудь перекусить? Найти его было нелегко, и я умираю от усталости и голода.
– Ты же говорил, что, если я приеду в этот город, можно обратиться к тебе за помощью!
После этих слов Юцай готов был подать в миске свое собственное сердце.
– Сейчас! Сейчас! – засуетился он. – Что же ты раньше не пришел?!
Я ответил, что просто заглянул повидаться, а вообще… опаздываю!
– Ложись спать, уже почти три часа, – тихо, но твердо произнес земляк. – Давай, давай! – Он указал на кровать, стоящую напротив той, где спал сам. – Вот, ложись сюда.
В этот чертов день я мечтал о возвращении домой! Но тут внезапно почувствовал невероятное облегчение, мое тело словно растеклось по лежанке. Это лучшее, что случилось со мной за проклятый день. Деревянная кровать, покрытая сеном. Недавно выстиранные простыни. Какими мягкими они были! Толстое теплое одеяло! Как же мне стало хорошо! Я почувствовал, как дико устал. Спать хотелось так сильно, что, закрыв глаза, я уже не мог разлепить веки даже на мгновение. Но необходимо было продолжать говорить. Говорить – вот единственно верное средство, чтоб не уснуть.
Мы с Юцаем лежали на кроватях и вспоминали наши родные места, рассказывали друг другу о том, что произошло с нами за последнее время. Чтобы не отключиться, слышать и понимать, о чем он говорит, улавливать смысл его слов, я всеми силами старался разлепить веки, отчаянно пытался бодриться. Но слова Юцая были похожи на нити, связанные в гордиев узел, я не улавливал в них логики. И думал: «Дай же мне передохнуть, приятель… дай поспать!»
Вдруг он спросил:
– Так ты закончил школу?
– Да.
– И что, стал аспирантом?
– Стал.
– Будешь здесь работать?
– Буду.
– Госслужащим?
– Угу.
– Будешь университетским преподавателем?
– Угу.
Он вдруг сел, завернувшись в одеяло, поджал ноги и сказал:
– А я почти поступил на службу в ВВС. Почти стал военным летчиком.
– Правда? – поинтересовался я.
– Правда. Но тут вот что: к сожалению, у меня на теле стригущий лишай. Если бы не это, и если б моя мать лечила меня не домашними средствами, а по науке, я был бы пилотом.
Мне захотелось его подбодрить:
– Не волнуйся, ты попадешь на небеса!
– Раньше моя двоюродная тетка и вся ее гребаная семейка смотрели на меня свысока. А сейчас она сама никто… Ладно, забудь. А секретарь парткома все еще этот негодяй Лао Цай? Его дочь совсем не похожа на него. Она такая… живая! А кожа у нее как лучший белый фарфор!
Я вздохнул и уснул … Кровать была теплой и удобной…
Утром Юцай угостил меня шикарным завтраком: соевое молоко, лепешки с кунжутом, хворост, острый суп и соленья. После этого я отправился в университет, чтобы наконец доложить о прибытии… И только тогда получил свою законную койку.
Кроме меня в общежитской комнате жили еще три человека.
***
У каждого города свой запах и свои особые черты.
Сможешь учуять запах города? Распознаешь аромат песка в ветре? Нет? А он там есть!
Раньше через город протекала река Хуанхэ[2], и Желтая река оставила о себе память в аромате песка. Со временем песок превратился в незаметную глазу пыль, но запах его город помнит. Он немного сладкий и слегка соленый, тяжелый, вяжущий, отдает сыростью. Город стоит на пересечении транспортных путей Китая, он, как и люди, в нем живущие, – всегда на распутье. Через него проходят авиасообщение и железные дороги, трассы расползаются во все стороны света – на восток, запад, юг и север[3]. Раньше здесь было также два водных пути: по рекам Хуанхэ и Хуайхэ[4], и куда только не плавали по ним корабли.
Знаете, город, куда я приехал, – это большой перекресток. Многочисленные кочевники добредают до него, осматриваются и уходят. Но история его так богата, что не выразить словами! На перекрестках люди оставляют свое ненавидимое прошлое и смотрят на столь желаемое будущее. Здесь царит атмосфера рынка, которая насквозь пропитала городской быт: угрозы и недоверие к незнакомцам, быстрые договоренности, никаких долгосрочных обязательств. Но стоит пожить здесь некоторое время, и привыкаешь, город становится родным, уютным.
[1] Уважительное обращение, которое традиционно добавляют перед фамилией человека для большей степени душевности – досл. «почтенный», «досточтимый».
[2] Хуанхэ меняла русло 26 раз, поэтому город когда‑то находился на берегу этой реки.
[3] Система обозначения сторон света в Китае и Европе разнится. Если в Европе и Америке на первое место ставят север и юг, а на второе – восток и запад, то в Китае все наоборот. Например, нам привычно говорить «северо‑восток», а китайцы скажут «востоко‑север».
[4] Река в восточной части Китая, протекающая по Великой Китайской равнине.
