Книга жизни
Я ждал этого момента. Не сомневался, что готов. Но не подозревал, что моя первая лекция будет проходить в самой большой трапециевидной аудитории университета. И вот я вошел туда со своей тетрадью. Поток был большой, около трехсот‑четырехсот студентов. Я поначалу даже растерялся. Вдруг забыл, что говорить. Немного запаниковал, увидев, сколько народу собралось. Но вовремя вспомнил фразу, которую слышал в детстве от секретаря первички[1] Цай Гоиня: «Когда стоишь на сцене, представь, что все люди, которые на тебя смотрят, – это капуста, просто капустные кочаны на поле!» И я применил слова Цай Гоиня на своей первой лекции: разговаривал с кочанами капусты. Прежде чем отправиться в аудиторию, я тайком пролистал в учебно‑исследовательском кабинете конспекты Лао Чжоу. Старику пятьдесят девять, информация из его конспектов устарела еще до Культурной революции. Поэтому я добавлял новые данные. И прочитал студентам впечатляющую лекцию!
После трехсекундной паузы я написал на доске: У Чжипэн. Это мое имя. Я знал, что студентам его не сообщили, и решил это исправить.
Я говорил то, что однажды сказал мой первый учитель, которого прозвали «Медленный яд»:
– Вы знаете, что такое Манифест Коммунистической партии? Знаете, что его написали Карл Маркс и Фридрих Энгельс и он был издан в 1848 году в Брюсселе, столице Бельгии? А знаете самую известную фразу президента США Авраама Линкольна из Геттисбергского послания? Или, может, знаете, о чем говорил премьер‑министр Великобритании Уинстон Черчилль, выступая в 1940 году перед палатой общин? Помните самое знаменитое высказывание из его импровизированной речи?
Чтобы не волноваться, я снова представил, что разговариваю с капустой. Затем прокашлялся и продолжал вещать, пока не прозвенел звонок. Студенты, смотревшие на меня широко распахнутыми глазами, зааплодировали.
После окончания лекции меня окружили. Девушки одна за другой показывали свои конспекты и кричали: «Учитель У! Учитель У, могу я задать вопрос?..» Я принял невозмутимый вид и внимательно смотрел на студенток, потом взгляд остановился на самой красивой из них. Ее кожа была белой, словно яичная скорлупа, а щеки при этом румяные, как наливные яблочки. Дымчатые брови напоминала листья ивы. «Может, я сделаю это… но пока нужно быть сдержанным», – мысленно сказал я себе.
Никогда не забуду тот день. 27 мая. 27 мая 1983 года, 7‑й день после занятий. Три «семерки»[2], поэтому я хорошо запомнил. В тот день она постучала в дверь моей комнаты. Звук был очень легким, как в телепрограмме: «Дон‑дон, дон‑дон».
Когда я открыл дверь, вместе с ярким светом в мою комнату ворвался аромат. Нет, это был не парфюм, но запах женщины, смешанный с запахом солнца – яркий, пламенный, сладкий. Она стояла у порога под водопадом солнечных лучей, в красном платье с короткими рукавами, и кожа ее рук блестела, подобно слоновой кости. Она молчала. Свет струился по красивой живой благоухающей коже. Таких женщин называют роковыми. Я думаю, само светило завидовало ей. Очнувшись от дурманящего сияния и аромата, я почувствовал ее дыхание, полное и легкое, напоенное вишневым запахом. Вишня – яркая, спелая, сочная. Дыхание девушки также напоминало о турфанском[3] винограде – оно было кристально чистым, нефритовым. Так выглядит женщина, когда она уже созрела, когда она в самом соку. В этот момент я понял древний афоризм: «Дом убогий светом воссиял»[4]. Да, для этого и существуют женщины, только они могут наполнить жилище светом.
– Учитель У, – сказала красавица, – я студентка факультета иностранных языков и слышала о ваших лекциях.
Я был впечатлен ее словами, меня будто огрели дубиной по голове.
– Понимаю, – выпалил я.
– Извините, я вас не побеспокоила?
– Угу, – неуверенно сказал я, а потом поспешно поправился, – нет, нет, нет, нет, что вы!
Она рассмеялась. И улыбка ее была такой же сладкой как, чакчак, – о, я любил это лакомство в детстве больше всего! Она поняла мое смущение. У девушки были очень длинные ресницы, а глаза большие, как у оленихи. Рот – широкий, губы – мясистые, красные, свежие. Уголки рта постоянно растягивались в улыбку, обнажая белые ровные зубы. Нос был покрыт мелкими капельками пота, – мне казалось, что это сок ее спелой кожи, которому тесно внутри, и он выходит наружу, создавая сладостное благоухание. Как же это было потрясающе! Спелые вишни – самые вкусные.
Признаюсь, я изо всех сил старался скрыть восхищение, чтобы держать под контролем либидо. Но приходилось прилагать огромные усилия для подавления желания, сильного желания прикоснуться к ней. Белая и нежная кожа, мягкая, как шелк, плавная, как вода, яркая, как свет… Она сказала:
– Меня зовут Мэй Цунь.
– Мэй от слова «красота»[5]? – спросил я.
– Нет, от слова «слива»!
– У вас очень редкая фамилия, – заметил я. – Вы из ванов эпохи Шан или наследница маньчжурских знаменосцев?
Она удивленно посмотрела на меня, широко раскрыв глаза, улыбнулась и ответила:
– Не знаю… Я из Северо‑Восточного Китая, из Маньчжурии.
Честно говоря, я тогда совсем потерял рассудок. С вами когда‑нибудь такое случалось? Некоторые утрачивают возможность трезво мыслить от алкоголя, другие – от курения, есть те, у кого подобное непосредственно связано с едой… Но это не то же самое, что потерять голову от женщины. Я был словно околдован. Возможно, я слишком долго не общался с женщинами, и теперь мое сердце наполнилось солнечным светом и теплом женской красоты.
Целую неделю я ходил как хмельной. А когда очнулся через семь дней, почувствовал, что душа моя ежится от холодного воздуха. Я ощущал, что огромная сила толкает меня вверх! Сегодня не помню, о чем ей говорил тогда. Но четко помню это дивное опьянение.
[1] Первичное отделение партии.
[2] Фактически в тексте три семерки. Автор повторяет: «27 мая. 27 мая 1983 года» и добавляет: «7‑й день после занятий». Цифра «7» в китайской нумерологии означает гармонию. Автор намеренно подводит читателя к подобной нумерологической трактовке. Однакотри семерки можно получить и иным способом: первая семерка – в дате 27 мая; вторая – 7‑й день после занятий; третья возникает, если из ближайшего круглого года (1990) вычесть год описываемых события (1983). У китайцев большая любовь к применению математики в отношении дат, поэтому они часто используют математические приемы для запоминания этих самых дат (в том числе и подобные, столь странные для русскоязычных читателей).
[3] Турфан – сельскохозяйственный уезд на территории Синьцзян‑уйгурского автономного района в КНР.
[4] В Китае признаком интеллигентности является использование чэнъюев – «благородных» поговорок, в большинстве случаев состоящих из 4 иероглифов, которые связаны с текстами на классическом китайском языке вэньянь.
[5] В Китае из‑за обилия иероглифов и ограниченности слогов значение слова часто определяется не по звучанию, а по контексту. Но иногда (например, в представленном отрывке, где упоминаются имя и фамилия человека) по контексту значение определить невозможно. В таких случаях, чтобы избежать недоразумений и докопаться до сути, китайцы перечисляют все общеупотребительные слова, состоящие из данных иероглифов.
