LIB.SU: ЭЛЕКТРОННАЯ БИБЛИОТЕКА

Когда они исчезнут

– Была одна история, была. Аннушка только пришла работать в школу, а Павел Семёнович в этой школе директорствовал. Молодой, импозантный, кто же мог устоять перед харизматичным руководителем? И Аннушка не устояла. Мучилась, увольняться хотела – у Павла Семёновича семья, малыш, супруга вторым беременна. А предмет её неожиданно в областной центр перевели с повышением. Долго Аннушка отходила от болезненной привязанности, но лет через пять за ней стал ухаживать интересный мужчина, вдовец. Предложение сделал, ждал ответа. Нюта тогда спать перестала, ходила тенью. Говорила, что понимает, что жизнь свою губит, что обрекает себя на одиночество, а согласиться не может, не может человека сделать несчастным. Для неё отношения без любви невозможны, такая вот идеалистка. Так и отказала. А вскоре и Павел Семёнович вернулся в родной город. Нет, вы не думайте, не было там любовных отношений, ничего не было, только мечты, её любовь к мечте, обретшей материальное воплощение.

– А почему она носила чёрный платок? – Антон вспомнил про злополучную шаль с бахромой.

– Лет пятнадцать назад умер Павел Семенович, с тех пор и носила.

– Как‑то противоестественно всё это, нездорово.

– Кто знает, что считать здоровым? Нюта во всём до края доходила, к себе уж очень требовательная. Последние годы стали особенно тяжёлыми. Много читала, кстати, я у неё видела книжку электронную. К технике современной Нюточка равнодушной была, а книжку эту ей бывшие ученики подарили, сами туда и скачивали, с нашими пенсиями лишнего не купишь, да и покупать особо негде. А Нюточка все новинки читала, особенно лауреатов всевозможных премий. «Знаешь, Клавочка, – говорила она как‑то, – в странное время мы живём, будто и не живём вовсе. Оглянись, вокруг не люди – тени, спящие тени. Чувств не осталось, эмоции одни. Налетит бурей – и тут же слетает и снова в спячку. Да и как им сохраниться, если перепутали добро и зло, если котятами слепыми тычемся».

– Хандрила тётушка.

– Нет, сынок, не хандра это. Она будто что‑то поняла, что другим ещё не видно. Не знаю даже, как выразить.

– А с кем тетушка близка была? Были же ещё подруги, бывшие ученики?

– Были, как не быть. Но в гости Аннушка ходила редко, разве на юбилеи, да и не одна, всегда со мной. А ученики – не знаю, кого назвать. Многие ей детишек своих приводили позаниматься. Я подумаю, попробую список составить тех, кто чаще бывал, о ком Нюта упоминала.

– А врач, вы говорили, что она наблюдалась у врача.

– Участковая наша, насколько я знаю, ничего серьёзного.

Разговор прервал дверной звонок.

– Мишенька, вам открыть? – Клавдия Олеговна суетилась у двери.

Михаил Иванович с трудом протиснулся в квартиру Кислициной. Из‑за его спины неожиданно возник сотрудник, худой человек с измождённым лицом.

– Кирилл Дмитриевич, участковый, – представился он Антону.

Визит полицейских раздражал. Кислицину казалось, что они задают какие‑то нелепые вопросы, на которые у него не находилось ответа. Выручала соседка. Участковый по‑хозяйски рылся в вещах пропавшей родственницы, размахивая папкой. Чёрное пятно взлетало, опускалось, выписывая виражи. Антон отошёл к окну. От вида брошенных на пол книг, от раскрытых шкафов с бельём пожилой женщины, от летающей черноты стало дурно.

Смысл, заточённый в обречённость.

Наконец с формальностями было покончено. Он что‑то подписал, вышел на воздух. Быстрее, в упорядоченную тишину отчего дома. Антон даже не заметил, как быстро стал называть родительский дом отца своим.

 

Сновидение второе

 

Улюлюканьем встретила толпа второе отделение маскерада.

– Смех и бесстыдство, – комментировал невидимый оратор. – А впереди сам Бахус, бог, научивший людей виноделию и пьянству. Где Бахус, там веселие без границ, там пирушки и распутство.

– Голову будто козлину несут, – солидный купец, стоящий у самого края, дёрнул приятеля за рукав.

– Право слово, козлину, – согласился тот.

Перед притихшей публикой возникла повозка, на которой везли сооружение из камней. Вокруг кружились девицы, разряженные не по погоде в лёгкие полупрозрачные платья.

– А это что ж такоето? – дородный сбитенщик пробрался к купцам.

Но купцы даже не обернулись на уличного торговца.

– Пещера Пана, а вокруг нимфы, божества природы, веселятся вместе с богом плодородия, дикой природы. Бог этот родился с козлиными ногами, длинной бородой и рогами и тотчас же по рождении стал прыгать и смеяться. Жил он в Аркадии, встречал утро среди невест природы, водил с ними бесстыдные хороводы, а потом, утомившись, засыпал. Горе тому, кто потревожит сон Пана и его спутниц, не избежать им паники и безумия.

Фигуры сатиров с приделанными копытами и рогами, пристающие к нимфам, повозки с вакханками, играющими на тамбуринах.

– Срам какой, – брезгливо морщился субтильный купчишка, заглядывая в лицо своему приятелю, – одно слово, безбожие.

– Срам, – поддакивал купец, кутаясь в барашковый воротник и с интересом разглядывая полуобнажённых девиц.

– Где пьянство, там распутство. Там царствует всеобщий срам, – согласился невидимый оратор.

– Вотвот, – зашумела толпа женскими голосами.

– Смотри, смотри, охальник, для тебя трактир милее дома родного, – раздался звонкий голос какойто молодки.

– Никак нимфу себе подыскал.

– Да не, он к жене трактирщика наведывается, богу ихнему, как его…

– Бахусу, – подсказали из толпы.

– Бахусу, тьфу ты, язык сломаешь, служит.

Толпа хохотала, заглушая голос рассказчика. Между тем мимо зевак проезжала колонна сатиров на козлах, ослах и даже с обезьянами.

– Ой, а это что за чудо такое, – завизжала какаято баба.

– Безьян, – громко и уверенно ответил высокий парень в распахнутом полушубке.

– Ишь ты, на Федотку, сапожника, похож.

– Я тебе покажу на Федотку, не тронь моего мужика, – в толпе завязалась потасовка. Сцепившихся баб увели кудато в подворотню, охолонуть да не мешать публике наслаждаться зрелищем.

– Дуры бабы, – субтильный купчишка прострелил глазами своего соседа.

– Дуры, – согласился тот в бороду.

– А на сим осле пьяный Силен, этого старого сатира приходится держать, так как своим ногам доверять он не может.

– Прямо как наш Петро. Каждый вечер домой приползает, ноженьки не держат.

TOC