Когда звезды чернеют

– Эмбер Шварц‑Гарсиа.

– Похожий возраст, верно?

– Ей было семь. Между семью и пятнадцатью целая пропасть. Кроме того, это случилось пять лет назад.

– А, точно… – Он вздыхает. – Прости. Я забываю, что ты в отпуске.

– Все нормально. Мозг копа никогда не уходит в отпуск. Есть основания подозревать семью?

– Ни малейших. Мы всё еще ведем допросы.

– Я полагаю, ты уже проследил всех зарегистрированных насильников в этом районе? И тех, кто на условно‑досрочном? Всех со склонностью к девушкам такого возраста и подобным преступлениям?

Уилл странно глядит на меня.

– Ты действительно хочешь об этом говорить?

– Это мое единственное хобби. – Пожимаю плечами, пью пиво. – Возможно, ей манипулировали. Или затянули в какую‑то грязь без ее ведома.

– Хочешь сказать, вроде наркотиков? Она выглядит чистой, как стеклышко.

– Возможно, секс. Кто‑то может ее контролировать.

– Брата ее матери обвиняли в изнасиловании, но это было тридцать лет назад. Может, это быть папаша Кэмерон?

– Такое случается. – Я подаюсь к Уиллу и не могу не заметить морщинки вокруг его глаз. Ему отчаянно нужен прорыв, и я ему сочувствую. Я отлично знаю, что он сейчас тянет. И как это тяжело.

– Она приемная. Это может что‑то значить?

Он бросает это слово, как еще одну мелочь, которую стоит обдумать, но для меня оно ближе, чем хочется. Кэмерон могла бороться с классическими проблемами приемного ребенка, проверяя любовь родителей на прочность. Или у нее могли быть целые слои эмоциональных шрамов, трудности с идентичностью, привязанностью и личными границами или тенденции к саморазрушению.

– Возможно, – я стараюсь выдерживать ровный тон, – если у нее есть проблемы. Но ты только что сказал, что она чиста, как стеклышко.

– Я знаю. Блин… – Уилл долго и громко выдыхает, потом машет бармену принести счет.

– Надеюсь, ты скоро отыщешь след.

– Я тоже. – В его словах не слышно убежденности. – Хочу тебе кое‑что сказать. Я начинаю по‑новому ценить папу. Теперь я понимаю, какое напряжение он испытывал, когда не мог все исправить. И ощущение неудачи. – Его вздох несет груз поколений, как каждая ракушка вмещает в себя целый океан. – Все ждали, что он вернет им ощущение безопасности. Но он так и не смог.

Уилл говорит о Дженни Форд. Мы оба говорим о ней, не упоминая ее имя.

– Ты уже видела Калеба? – внезапно спрашивает Уилл.

– Что? Калеб здесь?

– Он вернулся почти год назад, когда скончался его отец. Калеб унаследовал все, распродал все картины. У старого мерзавца были миллионы.

– Правда? – вызываю в памяти образ Джека Форда, эксцентричного отшельника, которого я знала: в запачканных краской джинсах и фланелевой рубашке, с кривой стрижкой, будто он подрезал себе волосы кухонным ножом. Миллионер? – Он мне никогда не нравился.

– Мне тоже. Что‑то с ним было неладно. Знаешь, он так и не женился во второй раз.

– Неудивительно… Не думаю, что он был полезен людям. Как Калеб?

– Вроде нормально, учитывая обстоятельства. Я редко его вижу.

– Я думала, он никогда сюда не вернется. В этом городе для него слишком много боли.

– Наверное, и для нас тоже. И все же мы здесь.

 

* * *

 

Рассчитавшись по счету, выхожу за Уиллом из бара на тихую улицу, где в свете фонарей сверхъестественно сияют «Время и дева», такие же загадочные и завораживающие, как и раньше.

Уилл останавливается посреди тротуара, моргает.

– Рад снова видеть тебя, Анна. Это был не лучший год. Не стану врать.

– У меня тоже. – Быстро обнимаю его, удивляясь комку в горле.

– Веди машину осторожно.

– От одного пива не опьянеешь.

– Правда? Повторяй себе это всю обратную дорогу.

Его машина припаркована рядом с моей. Я знаю, у него еще есть работа, но чувствую: он почему‑то тянет время. Может, просто ощущаю его тревогу за девушку, а может, это чистая неприкаянность. Все рассказы о его безупречной семье могут быть выдумкой. Или с его браком все отлично, но он сошел с рельсов в чем‑то другом. Уж я‑то знаю, как быстро может предать тебя твоя собственная жизнь.

Открываю дверцу и успеваю устроиться за рулем «бронко», когда Уилл подходит ближе, грустный и беззащитный. Он долго смотрит на меня, и внутри начинают тихонько гудеть опасения. Он что, собирается меня поцеловать?

Но я ошибаюсь.

– Рад, что ты вернулась. Даже если ненадолго. В такое время, когда мир слетает с катушек, здорово иметь рядом друзей.

Конечно, он прав. Я вернулась домой не ради этого, но он абсолютно прав.

 

Глава 9

 

Через пять дней после исчезновения Дженни двое рыбаков нашли ее тело в реке Наварро, настолько разбухшее и обезображенное, что офису коронера пришлось подтверждать ее личность по медкарте стоматолога.

Хэп отвел меня в лес, чтобы рассказать об этом. Я еще ни разу не видела, чтобы он потерял самообладание, но Хэп явно был близок к этому, когда взял меня за руку.

– Анна, я всегда говорю с тобой откровенно, правда? – спросил он дрожащим голосом.

У меня пересохло во рту. Земля под кроссовками куда‑то покатилась, но Хэп продолжал говорить, объясняя, как рыбаки наткнулись на останки Дженни на глухом участке реки. И что иначе, возможно, ее тело никогда не нашли бы. Она не утонула. Ее задушили.

Мне хотелось, чтобы Хэп замолчал, настолько тошнотворным был его рассказ. Но я знала, что он не остановится. Если Хэп действительно собирался защитить меня, он не мог ничего скрывать.

– Кто это сделал? – мой голос, казалось, отскочил от деревьев и рухнул на мои колени подобно камню.

– Мы пока не знаем.

– Шериф Флад его поймает?