Кто-то еще
Я снова кивнула, выдавив жалкое подобие улыбки. Люсьен ни за что не поверит. Но после минутного колебания он вернулся к работе.
Между делом я попросила его включить музыку, и через мгновение в подвале зазвучала одна из его любимых групп – «Code Orange». Отвратительная, громкая и агрессивная музыка – но именно то, что нужно, чтобы не потерять себя в своем горе.
И вот наконец я села в автобус, который отвезет меня домой. Выходить мне довольно скоро.
Глаза горели от непролитых слез, которые я сдерживала несколько часов. Всю дорогу я неотрывно пялилась в окно, наблюдая за проплывающими зданиями, и старалась не думать о Гермионе. Солнце уже опускалось за городские крыши, проступали ранние бледные звезды, сгрудившиеся вокруг серебристого полумесяца. Так истек первый за последние десять лет день без Гермионы.
Нет, нельзя о ней думать!
Глубоко вздохнув, я выпрямилась, и мышцы спины тут же запротестовали против неестественной позы. Что ж, по крайней мере ноющая боль отвлекала меня от мучительной пустоты, которую оставил в моем сердце звонок матери.
Автобус приехал на мою остановку, и я вышла. На воздухе оказалось тепло и влажно – город предвкушал освежающую летнюю грозу. На тротуаре перед домом я увидела господина Фармера, нашего домовладельца. Он о чем‑то оживленно беседовал с рабочим в яркой защитной жилетке. Поздоровавшись с обоими, я быстренько прошмыгнула в открытую входную дверь. С трудом я втащила себя по лестнице в квартиру – казалось, каждый следующий шаг стоил мне больших усилий, чем предыдущий.
Как только я добралась до третьего этажа, дверь в квартиру Мики и Джулиана распахнулась.
Я застыла на месте.
Появилась Мика.
– Привет… – Тут она задержалась на мне взглядом и тоже замерла. После внимательного изучения обстановки ее веселая улыбка погасла. – У тебя все нормально?
– Конечно, – солгала я с той же фальшивой улыбкой, с которой отмахивалась от Люсьена. Я ни секунды не сомневалась, что парень видел меня насквозь, но поскольку сам не любил говорить о своих чувствах, то и мою ложь спокойно пропустил мимо ушей.
А вот у Мики душа нараспашку.
– Ты, кажется, плакала.
– Нет, нет, все супер, – продолжала я вешать ей лапшу на уши, пытаясь отыскать в сумке свой ключ, чтобы как можно быстрее скрыться у себя. – Всего лишь аллергия.
– Не знала, что ты аллергик.
Похоже, я не убедила подругу: она все так же смотрела на меня с подозрением. А я что? Я просто хотела завалиться в постель и прорыдаться в подушку.
– А куда ты направляешься? – осведомилась я, чтобы Мика не успела засыпать меня вопросами о выдуманной аллергии.
– В магазин комиксов. Тед хочет посмотреть последние наработки к «Леди из ночных кошмаров».
– Круто. Расскажешь потом, как прошло?
– Хочешь пойти со мной?
– Нет, мне нужно выпить лекарство от аллергии и немножко полежать.
Мика на секунду засомневалась, но в итоге коротко кивнула.
– Выздоравливай.
– Спасибо, – поблагодарила я, отвернувшись от своей лучшей подруги.
Дрожащими пальцами отперла дверь в квартиру и проскользнула внутрь. В бессилии прижалась к косяку. Еще бы чуть‑чуть…
Я оглядела квартиру, но признаков присутствия Аури не обнаружила. Вот и славно. Сумка соскользнула с плеча и с грохотом свалилась на пол. Я бросилась к себе в комнату и упала прямо на незаправленную кровать.
Ожидая, что вот‑вот по щекам потекут теплые соленые слезы, я свернулась калачиком. Но глаза оставались сухими. Я чувствовала, как накатывают слезы, но не могла их пролить. Возможно, плотина, которую я выстроила между внешним миром и горем, оказалась слишком высока, и соленый поток не мог ее преодолеть.
Но я все равно осталась в кровати, уставившись на стену прямо перед собой. Воспоминания о Гермионе то и дело всплывали, сменялись другими мыслями, а затем возвращались вместе с чувством вины. А вдруг она съела отраву, потому что меня не было рядом, потому что я не пошла с ней гулять? Собачка так радовалась, когда я возвращалась домой. Еще родители не успевали обнять меня, а она уже встречала возле самой двери, виляла хвостом. Никогда больше Гермиона меня не поприветствует, не в этой жизни.
В дверь постучали, и она тут же распахнулась.
Вот черт, я забыла запереться!
Я хотела крикнуть Аури, чтобы он не входил, но мой сосед уже проник в комнату.
– Хэй, я тут притащил инсулин из аптеки… – Аури запнулся на середине фразы, увидев меня на кровати. – Ты в порядке?
– Просто устала, – отозвалась я. Голос сильно охрип из‑за тех минут – часов? – что я провела в молчании.
Аури, наклонив голову набок, внимательно оценил положение дел. Казалось, он видит меня со всем моим враньем насквозь.
– Что случилось?
– Ничего, все… хорошо. – Плотина, сдерживавшая мощный поток, наконец дала трещину. Горькие слезы полились по щекам, и все тело сотрясалось от рыданий.
Чтоб тебя.
Я попыталась отвернуться от Аури, но он, разумеется, уже разобрался, что к чему. Пять широких шагов – и он рядом. Не мешкая, заключил меня в объятия.
– Ш‑ш‑ш, все будет хорошо, – шептал он мне на ухо, нежно покачивая на руках.
В одно мгновение стремление к бегству сдалось под его натиском. Плакать в объятиях лучшего друга оказалось даже как‑то правильно. Как будто слезы ждали не одиночества, а Аури – чтобы я нашла утешение в его руках. В ту секунду я не могла с ним поделиться, но его нежный голос успокаивал меня. И я вдруг обрадовалась, что не заперла дверь спальни.
Я зарылась лицом в его рубашку и только сейчас заметила, что она мокрая. А еще пахла дождем и влажной травой. Я все сильнее цеплялась за Аури, как за спасительную соломинку: мне была просто необходима поддержка, ведь скорбь угрожала затянуть меня все глубже и глубже. И вдруг я так сильно заскучала по Гермионе, как никогда в жизни. Непреодолимо тянуло вскочить с кровати и пробежать с любимицей по лугу. Но слезы зарядили еще пуще. Внезапно стало трудно дышать и возникло странное ощущение, будто что‑то давит на череп изнутри. В висках запульсировала боль.
Ласково поглаживая по голове, Аури нашептывал мне в ухо что‑то успокаивающее.
