Ледяной человек Отци. Повесть

– Так…, ясненько. Ты сказала пять, какими же еще эпитетами ты одарила род мужской?

– Как тебе вот эти: трахальщик и тугодум?

– Слушай, ты так обозлилась на род мужской, а сама замужем. И, если не ошибаюсь, второй раз. Какая‑то неувязочка получается…

– Ну, первый полностью подпадал под категорию «ТТТ». Потому и разошлись очень быстро. А второй муж – археолог. Знаешь, трусы и тряпки в этой профессии не слишком приживаются. И чем еще хорош муж‑археолог, да еще увлеченный своей профессией? Он вечно в экспедициях, ты с ним в основном по телефону общаешься, – рассмеялась Вера.

Я долго с ней спорил насчет этой дурацкой теории, как никак мужская честь задета. Но, придя домой, задумался. Конечно, она все сильно преувеличивает. Ей вообще всегда был свойствен максимализм. Но вообще‑то много развелось среди мужиков этих «тететешников». В чем тут дело?

У Веры на этот счет интересная теория. Она считает, что мужчин развратил комфорт. Что изначально характеризовало мужчину? Способность переносить лишения. Он часто жил в отсутствии комфорта физического – ведь мужчина значительно больше, чем женщина, находился в пути, вне дома. Не менее, а может и более важно, было его умение мириться с отсутствием комфорта психологического. Он должен был порой вести себя жестоко и даже убивать себе подобных, не воспринимая это как трагедию. Нынешний же мужчина, избавленный от необходимости бороться, защищаться, сражаться и убивать, конечно, в чем‑то выиграл. Но проиграл, по мнению Веры, в главном – утерял свою мужественность. Причем настолько, что стал не способен принимать решения, которые создают для него дискомфорт – физический или психологический.

Занятная теория. Конечно, не все так просто, но что‑то в этом есть. Мне кажется, корень проблемы, скорее, в экономических условиях жизни. Мужик по своей сути добытчик. Он должен знать, что он обеспечивает семью, и на нем все держится. А последние сто лет один кризис за другим, все шатко, нестабильно. Откуда у мужика уверенность в своих силах возьмется? А у нас в стране мужиков просто как класс извели, заодно с буржуями и кулаками. Советская власть постаралась уничтожить всякий намек на сильную личность.

Если так и дальше пойдет, то вскоре мужчины уступят пальму первенства женщинам. Об этом много в последнее время разговоров – женщины, мол, превращаются в сильный пол. И я подумал, что в этом есть своя закономерность. У мужчин исчезает потребность реализовать свою силу в том, для чего она предназначалась – защищать, добывать, завоевывать. В то же время женская сила по‑прежнему остается востребованной. Чтобы вынашивать, рожать, выкармливать ребенка, Ну и, конечно, чтобы обслуживать мужчину. Да еще прибавились все те области деятельности, что и у мужчин. Вот и получается: у мужчин сужается поле применения силы, а у женщин – увеличивается. Логическим следствием становится не только ненормальное перераспределение ролей в семье, в обществе в целом, но и все возрастающая женская агрессивность. Недавно читал, что число женщин, осужденных за преступления, связанные с насилием, возросло в нашей стране, например, в несколько раз.

Ничем хорошим это, по‑моему, кончиться не может. Что же станет с обществом, если исчезнет женщина, как символ примирения, умиротворения, усмирения?

 

5 декабря

 

Последнее время постоянно ловлю себя на том, что думаю о Вере. Мы с ней больше не виделись, да и звонить сейчас нет повода. А рука так и тянется к телефону. Хотя, вроде бы, она не в моем вкусе. Мне всегда нравились женщины славянского типа: светловолосые, высокие, статные, с голубыми или серыми глазами, с крупными правильными чертами лица. А она маленького роста, темненькая и глаза карие. Правда, глаза у нее очень красивые, выразительные. И в них все отражается – радость, грусть… В ней есть что‑то цыганское. И вообще она больше похожа, по выражению французов, на «garcon manqué». Как это перевести? Мужик в юбке? Грубо и неточно

Не удавшийся мальчишка? Так не говорят. В общем, есть в ней что‑то мальчишеское, задорное. Красивой ее не назовешь, пожалуй, интересной. Лицо подвижное, и в этом его главная прелесть. И еще у нее удивительная улыбка. Когда она улыбается, то вся преображается и становится просто очаровательной. Она, безусловно, умна. Пожалуй, впервые я могу это определенно сказать о женщине. Мне интересно разговаривать с ней. Вера всегда находит какие‑то небанальные аргументы в пользу своей точки зрения. До этого я получал удовольствие от разговоров лишь с двумя – тремя мужчинами, которые могли противостоять мне в спорах. Ей это тоже удается.

В юности я мечтал встретить женщину, достойную преклонения. Ту, которую мог бы поставить на пьедестал. Сейчас мне все это кажется романтическим бредом, навеянным чтением Бальзака и Стендаля. Так, болезнь переходного периода. Это прошло уже годам к двадцати, тем более что ничего похожего или даже близкого к идеалу я не встретил.

Жена? Я не столько полюбил ее, сколько завоевал. Она встречалась с моим знакомым. И я в порядке самоутверждения решил попробовать отбить ее. Отбил, но в процессе завоевания, как это часто бывает, сильно преувеличил достоинства объекта моих захватнических планов. Мне даже показалось, что влюбился. К тому же она была из хорошей семьи. Отец принадлежал, как говорили раньше, к номенклатуре. У них была отличная квартира в престижном доме на Котельнической набережной. А я тогда был гол как сокол. Отец и мать к тому времени уже умерли. Вернувшись из армии, я ютился у старшей сестры, а у той было уже трое своих детей. Жил на стипендию почти впроголодь. Короче, женившись, я почувствовал себя человеком. И хотя очень скоро понял, что любовь к жене была всего лишь влюбленностью, игрой молодой крови, но мы с ней ужились неплохо. За двадцать лет поругались‑то всего пару раз. Хотя теперь я иногда думаю, что это от безразличия друг к другу. Ведь очень скоро мы начали жить как бы в параллельных измерениях.

И вот сейчас, встретив Веру, я вдруг подумал: а может, и не нужен идеал? Вот женщина, симпатичная, меня к ней влечет, мне с ней очень интересно. Наверное, этого и достаточно.

 

16 декабря

 

Получил неожиданное приглашение. Позвонил Володя Проклов и сказал, что собирается праздновать пятидесятилетие на горном курорте где‑то в Италии. Приглашает на неделю. Закупил на корню какой‑то отель, гостям остается оплатить только билеты на самолет. Он может себе это позволить, единственный с нашего курса выбился в олигархи. А я в институте, да и после него какое‑то время был чуть ли не ближайшим его другом. Последние годы мы немного разошлись. Дела и интересы разные. К тому же общение с ним не получается. Он теперь признает только монолог. Да и тот о себе. Володя и его бизнес. Володя и его дома. Володя и его семья. Остается только слушать и изображать по мере возможности восхищение.

Я сразу же отказался от приглашения, сославшись на занятость. Забыл, что день рождения у него 7 января. Рождество. Какие дела, когда вся жизнь в России замирает как минимум на две недели, начиная с западного Рождества. Сказал, что подумаю. Вот и думаю. Мне ужасно неохота ехать. Это же будет бесконечное застолье, выпивон и тусовка. Все то, что я ненавижу. А тем более в компании незнакомых и неинтересных мне людей. Хотя Володя и заверил, что там будут еще однокурсники.