Лис, или Не сотвори себе кумира

Слушай,

всевышний инквизитор!

 

Рот зажму.

Крик ни один им

не выпущу из искусанных губ я.

Привяжи меня к кометам, как к хвостам

лошадиным,

и вымчи,

рвя о звездные зубья.

Или вот что:

когда душа моя выселится,

выйдет на суд твой,

выхмурясь тупенько,

ты,

Млечный Путь перекинув виселицей,

возьми и вздерни меня, преступника.

Делай что хочешь.

Хочешь, четвертуй.

Я сам тебе, праведный, руки вымою.

Только –

слышишь! –

убери проклятую ту,

которую сделал моей любимою!»

 

Сердце колотилось как сумасшедшее. Хоть впору связывать его смирительными рубахами да закрывать ото всех в белых палатах. Только тогда чьи‑то строки становятся тебе близкими, словно тобой написанными, когда ты сам всё это прочувствовал. Нагнулся и выпил всю горечь и боль из этой реки словесности. Только так. И никак иначе… Сглотнув плотный ком в горле и лихорадочно листая страницы, Игорь продолжал читать:

 

«Знаю, любовь его износила уже.

Скуку угадываю по стольким признакам.

Вымолоди себя в моей душе.

Празднику тела сердце вызнакомь.

 

Знаю,

каждый за женщину платит.

Ничего, если пока

тебя вместо шика парижских платьев

одену в дым табака.

 

Любовь мою,

как апостол во время о́но,

по тысяче тысяч разнесу дорог.

Тебе в веках уготована корона,

а в короне слова мои –

радугой судорог…»

 

Лис сидел на скамье словно пьяный. Опьяненный без вина любовью, которая вдруг нахлынула на него со всей своей оглушительной силой. Застала его, совершенно неподготовленного двадцатилетнего юнца, и погрузила без раздумий в чернющий свой омут. Там, где и более опытным, с задубелыми подготовленными сердцами, порой не выплыть.