Ложь в красках правды. Том 1

В автомобиле Инна расслабилась в удобном кожаном кресле, веки стали слишком тяжелыми, чтобы держать их открытым. Но тотчас картины пережитого ужаса всплыли в её сознании и, чтобы прогнать их, она вновь открыла глаза, тупо глядя на едущие впереди машины. Прошло около двух часов, а вся её жизнь перевернулась вверх тормашками, и, чем больше тревоги она ощущала, тем более нереальной казалась вся произошедшая с ней ситуация. Руки сжались в кулаки, и слезы снова навернулись на глаза, однако усилием воли она не дала им пролиться по бледным щекам.

Водитель незаметно посмотрел на девушку. Она выглядела утомленной и странно хрупкой, почти измученной, и он не захотел беспокоить ее своими разговорами.

Ей тоже начинать разговор не хотелось, поэтому была искренне благодарна своему попутчику за молчание. По‑видимому, эти мысли передались ему телепатически, поскольку он не стал досаждать ей вопросами, включил музыку и закурил сигарету, сосредоточившись на дороге. Воцарилось молчание, от которого она почувствовала себя неблагодарной, но нарушать его посчитала неразумным.

Тупо глядя перед собой и ничего не видя, Инна с трудом прогоняла мысли, которые, как назойливые мухи, возвращали её туда, откуда она убежала, спасая себя от страшного настоящего и весьма туманного будущего. Там остался дом, в котором она мечтала растить детей, человек, которого она любила и с которым нормально не попрощалась. Все в ее жизни рухнуло в одно мгновение, не дав абсолютно никакого времени на осмысление происшедшего. Среди худших дней ее жизни этот, без всякого сомнения, занял бы призовое первое место.

Впрочем, в глубине души Инна прекрасно понимала, что ее мечты о замужестве и детях с Максимом могли и не осуществиться, поскольку он не спешил и не проявлял открытого желания узаконить их отношения. Ему было удобно жить с ней без каких‑либо правовых обязательств. Его вполне устраивало то, что в доме всегда чисто, во дворе порядок и каждый раз вкусная еда на столе, разнообразная и в положенное время.

Макс постоянно подчеркивал, что она замечательная хозяйка, испытывал к ней сильное сексуальное влечение, считал ее страстной и изобретательной любовницей, восхищался ее внешностью, но семейной ответственности избегал по умолчанию, а она не заводила разговоров на эту тему, чтобы избежать нежелательных ответов. Боялась, наверное, пережить крушение своих лучших надежд, а возможно, и груза недовольства Максимом, которое, постепенно накапливаясь в душе, могло в итоге привести к разочарованию в нём и разрыву отношений.

Сейчас, прислушиваясь к своим чувствам и ощущениям после случившегося, Инна уже не могла с уверенностью сказать, что она испытывала к человеку, с которым прожила чуть больше года. Любовь? Тогда почему она убежала, не оглянувшись, испытывая только страх за себя и отчаяние, что все её планы на будущее рухнули? Почему в сердце нет той невыносимой боли, которая должна была разрывать его на части?

– Об этом я подумаю потом, – мысленно приказала она себе, стараясь заглушить воспоминания.

– Может, я просто нахожусь в шоке и не могу поэтому адекватно мыслить и чувствовать? – задала она себе спасительный вопрос, избегая копания в собственной душе. Вдруг ее взгляд выхватил вдали знакомую развилку.

– Остановите, пожалуйста! – неожиданно разорвал молчание ее голос, прозвучавший одновременно и властно, и отчаянно.

Автомобиль резко затормозил, и девушка натолкнулась на недоуменный взгляд водителя.

– Извините, я передумала ехать дальше.

Достав тысячную купюру и положив ее на панель над бардачком, она поспешно вышла из машины, забрала свои сумки и направилась к проселочной дороге, терявшейся в глубине лесного массива.

Оглянувшись, Инна увидела в боковом стекле удивленное лицо мужчины, который неотрывно сопровождал ее взглядом, не тронувшись с места. Чтобы как‑то сгладить возникшую неловкость, она помахала рукой, приветливо улыбаясь, и крикнула:

– Спасибо за все! Ни гвоздя вам, ни жезла на оставшемся пути!

Затем торопливо пошла навстречу своему недавнему прошлому, не замечая ничего вокруг. Ноги сами несли её туда, где она так недавно чувствовала себя самой счастливой на свете. Именно там ей хотелось оказаться сейчас. По‑другому она не могла проститься с Максимом, которого оставила лежать одного в гостиной с пробитой головой и ничком упавшего возле дивана.

По дорожке к двухэтажному коттеджу шел мужчина, любуясь ухоженными клумбами, расположенными с обеих сторон. Взойдя на крыльцо, он нажал на кнопку звонка, но тут увидел, что дверь слегка приоткрыта.

– Макс, ты дома? – позвал он, входя в прихожую. Одолжи на пару часов электродрель, а то моя поломалась.

Никто не ответил. Николай Петрович вошел в холл и в ужасе остановился: на полу возле дивана, уткнувшись лицом вниз, лежал хозяин дома. Рядом с пробитой головой растеклась лужа крови. Чуть поодаль валялся окровавленный бронзовый двухрожковый подсвечник.

Несколько минут нерешительно потоптавшись на месте, он все же подошел к Максиму и попытался нащупать пульс на запястье. Рука была безжизненно холодной. Резко отшатнувшись, он выбежал из комнаты и опрометью бросился к себе домой.

Отдышавшись и приведя мысли в порядок, подошел к телефону и вызвал полицию, назвав свою фамилию, адрес собственного проживания и адрес убийства. Вскоре до его слуха донесся звук полицейской сирены. Выйдя из двора, он подошел к двум офицерам, стоявшим у калитки.

– Вы сообщили об убийстве? – обратился к нему майор лет сорока, уже начавший лысеть. Его стального цвета глаза подозрительно буравили мужчину, вышедшего к ним. Николай Петрович кивнул и молча пошел к коттеджу соседа. Полицейские последовали за ним. Открыв входную дверь, он также молча показал рукой, куда идти, и закурил сигарету, оставшись на крыльце. Полицейские вошли в дом, и минут через двадцать один из них вышел.

– Старший лейтенант Борисов, – ничего не выражающим голосом представился он и пристально посмотрел на мужчину, вызвавшего их на место происшествия.

– Вы обнаружили тело?

– Да, ‑подтвердил тот, доставая из пачки очередную сигарету.

– Кем вы приходитесь убитому?

– Соседом. Мой дом справа.

– Почему вы оказались на месте преступления?

– Пришел за электродрелью.

Полицейский кивнул в сторону входной двери.

– Идите за мной. Надо запротоколировать ваши показания, – сказал он и направился внутрь дома.

Николай Петрович послушно двинулся за ним, стараясь не смотреть в холл. Зайдя на кухню, он увидел старшего лейтенанта, усевшегося за стол и достающего из папки листы бумаги и ручку.

Сев напротив него, приготовился отвечать на вопросы, хотя, в принципе, и не знал ничего, что помогло бы следствию.

– Когда вы обнаружили труп? – донесся до него глухой голос полицейского, подозрительно изучающего лицо свидетеля.

– Где‑то около получаса назад. На часы не смотрел: не до того было.

– Откуда вы узнали, что ваш сосед мертв?