Любовь и революция
– Мануэль Перес Марин, командующий… – Он назвал номер фронта РВСК. – Товарищи называют просто Мануэль. – Широкая мозолистая ладонь крепко сжала руку Рикардо. Голос был низкий и хрипловатый.
– Эмилио Гусман, – назвал себя второй партизан. Его карие глаза смотрели на Рикардо сквозь стёкла очков в тонкой оправе задумчиво и немного печально, высокий лоб и аскетически впалые щёки завершали типаж революционного интеллигента первой трети века. Внешне Эмилио выглядел полной противоположностью Мануэля, но его рукопожатие оказалось таким же уверенно твёрдым.
– Располагайся. – Команданте указал на единственный свободный стул из штампованного пластика. Рикардо уже успел убедиться, что такие сидения в сельве популярны: достаточно прочные, непромокаемые, лёгкие при транспортировке.
Прежде, чем сесть на предложенное место, Рикардо запустил руку во внутренний карман куртки и протянул Мануэлю сложенный блокнотный лист – записку от доктора Серхио.
– На словах доктор просил передать, что приедет работать с населением завтра. Сегодня не может оставить раненую.
– Как она себя чувствует?
– Воспаление пока держится.
Команданте молча кивнул и погрузился в чтение. Затем передал письмо Эмилио, а сам поднялся с места и закурил, выдыхая дым в оконный проём.
– Ты знаешь, что пишет доктор Серхио?
– В подробностях – нет. Но знаю, что обо мне.
Его рассматривали. Внимательно, строго, но как будто без настороженности или, тем более, враждебности. Потом слушали, иногда задавая короткие вопросы, пока он рассказывал о себе. Как работал художником в городской газете, одновременно публикуя в ней свои литературные опыты; как после новости об аресте в Мексике Энрике Горриарана[1] за два дня написал рассказ об операции «Рептилия», который их редактор отказался печатать, но опубликовало анархистское издание; как, продолжая разрабатывать партизанскую тему, начал собирать материал для романа – тогда его и могли вывести на кого‑то, связанного с РВСК, но этого он уже вспомнить не может. Да, он согласен, это очень странная и нелепая потеря памяти – и очень досадная лично для него, – но в ней нет ничего сверхъестественного! Доктор Серхио говорит, амнезия, психогенная амнезия. Что было после, нетрудно реконструировать: билет на самолёт, Богота, путь в сельву, контузия… И вот, он здесь и желает только одного: работать.
Наступило молчание. Мануэль потянулся за новой сигаретой. Передумал, отошёл от окна и снова сел напротив.
– Товарищи из сети поддержки, которые встречали аргентинского писателя по имени Рикардо Ормигас, пропали. Скорее всего, убиты. У тебя при себе никаких документов. Получается, мы должны поверить тебе на слово.
– Получается, – усмехнулся Рикардо. – Я ничем не могу подтвердить свою личность. Напомню только, что в госпиталь к доктору Серхио меня привезли абсолютно голым и без каких‑либо вещей, так что если я и шпион, то оставшийся без шпионского снаряжения. Или где я его, по‑вашему, спрятал? Ну до чего же дурацкая история!
– Не горячись. – Команданте развернул карту. – Не всё сходится в этой истории. Вот здесь, – он ткнул указательным пальцем в участок береговой линии в левом нижнем углу карты, – наши товарищи должны были встретить Рикардо Ормигаса. Здесь… – палец переместился вправо и вверх, – находимся мы. Но тебя подобрали вот в этом месте, где Рикардо Ормигас находиться не мог.
– Значит, что‑то пошло не по плану, – уже спокойно ответил Рикардо.
– Это путь в госпиталь, – заметил Эмилио. – Может, кто‑то из товарищей был ранен?
– Возможно, – согласился Мануэль. – Никаких следов – ни обломков лодки, ни тел. Пусть. Но время! Его, – кивок в сторону Рикардо, – нашли второго мая утром. Они просто не успели бы оказаться там… если только аргентинец не ночевал уже в Тагачи.
Оба вопросительно посмотрели на Рикардо, но тот лишь виновато развёл руками.
Партизаны переглянулись, после чего Эмилио спросил:
– Тот твой рассказ, который ты упомянул, можно прочитать?
Подумав несколько секунд, Рикардо уверенно ответил:
– Да. Я смогу его восстановить по памяти.
– Обязательно сделай это. И ещё кое‑что… – Эмилио пододвинул к нему блокнот, раскрытый на чистой странице, поверх которой лежал карандаш. – Ты сказал, что работал художником в газете. Нарисуй что‑нибудь.
Рикардо ощутил привычный азарт. Повертел в пальцах карандаш, сощурился, коротко взглянул на команданте и уверенно набросал его портрет, придав ему лёгкие черты шаржа.
Эмилио весело улыбнулся. Мануэль хмыкнул и поднял удивлённый взгляд на Рикардо. Произнёс не то в шутку, не то серьёзно:
– Если ты шпион армии, то тебя очень хорошо подготовили.
Снаружи дневной свет с непривычки казался особенно ярким, и Рикардо надвинул на глаза панаму. Дом, занимаемый штабом фронта, был в деревне крайним. Улица, что вела к реке, уходила от рассохшегося деревянного крыльца направо. За ней были разбиты огороды, а к ним подступал лес. Налево дорога превращалась в тропу, быстро терявшуюся в зарослях.
– Антонио! – окликнул Мануэль уже знакомого Рикардо партизана, который сидел на сложенном в траве штабеле досок и поднялся при появлении командования. – Объявляй построение на большой поляне.
Он ещё не успел закончить фразу, когда над лесом раздался, проламывая тишину, стремительно нарастающий грохот реактивного двигателя. В следующую секунду Рикардо уже лежал в сырой канаве, брошенный на землю сильной рукой. Мануэль и Эмилио растянулись по обе стороны от него, умело вжавшись в землю. Земля содрогнулась, Рикардо подбросило, швырнув в сторону, и присыпало твёрдыми комьями грунта…
Он сел, отплёвываясь от набившейся в рот пыли. Ватная тишина обволакивала. Пахло землёй, разогретым железом и чем‑то ещё, незнакомым и тревожным. Рикардо не сразу понял, что кто‑то трясёт его за плечо.
– Жив, аргентинец?! – кричал Мануэль, наклонившись ему к самому уху. – Руку давай!
Рикардо отмахнулся и поднялся на ноги самостоятельно. На месте дома, из которого они вышли полминуты назад, дымилась воронка от взрыва. Эмилио, потерявший очки и берет, стоял на коленях возле кого‑то распростёртого поперёк дороги и старался дрожащими пальцами нащупать пульс на его сонной артерии. Затем опустил руку, поднял беспомощный взгляд – из не то разбитой, не то прикушенной губы стекала, теряясь в щетине на подбородке, струйка крови – и отрицательно покачал головой. Поперёк дороги, раскинув руки и повернув голову на бок, лежал Антонио. Под его виском расползалось, пропитывая пыль, бурое пятно.
[1] Энрике Горриаран Мерло (1941–2006) – аргентинский революционер, участник сандинистской революции в Никарагуа, руководил операцией «Рептилия» по ликвидации бывшего никарагуанского диктатора Сомосы в столице Парагвая Асунсьоне. В 1995 году в Аргентине приговорён к пожизненному заключению за организацию нападения на военную базу. Помилован президентом Нестором Киршнером в 2003 году. После выхода из заключения отказался от вооружённой борьбы.
