Любовь в Екатеринбурге

В заведении за столиком под приглушенным светом сидела девушка в зелёных джинсах и спортивной кофте. Её длинная коса заслонила округлое плечо, а кончики этой косы прикрыли цепочку над джинсовым карманом. Аппетитные горячие роллы издавали манящий аромат, от которого текли слюнки. Девушка аккуратно откинула косу за спину, взяла в руки китайские палочки, уже хотела открыть рот, как вдруг услышала:

– Оля, ты ли это?! – воскликнула Люба.

– Вот так встреча, – произнесла Ольга, – рада тебя видеть, Люба. Как ты здесь очутилась? Где же твои длинные волосы? Хотя, короткая стрижка тебе очень даже к лицу.

Тут начался долгий рассказ одноклассницы о своём переезде в Екатеринбург, об учёбе и скучной работе, о том, что она всегда ужинала дома, а тут вдруг её надоумило зайти в «Восточный поворот». Оля не осталась в долгах и поведала коротко о своей жизни, и что в этот вечер она тоже внезапно захотела роллов и заглянула в кафе, а также о своих первых впечатлениях от большого города:

– Ты права, здесь есть балет и опера, а ещё проводят выставки и концерты, есть всё то, чего нет в нашем городке. Однако иногда заплывает в душу тоска, и хочется вернуться в родной город, где существовало то, что приносило мне вдохновение, но сейчас оно куда‑то пропало.

Мягкова Ольга являлась ровесницей Любы, ей тоже шёл 23 год. В школе девушки волею случая или схожестью мыслей завели крепкие дружеские отношения, оборвавшиеся после окончания класса. Ольга была активным человеком: занималась бегом, зимой лыжами, Любе, напротив, нравилось умеренное движение жизни, и бегать с места на место она не хотела. Ольга переехала в Екатеринбург с надеждой стать большим художником, но мечта не осуществилась: на различных конкурсах её работы никого не привлекли. В итоге она поступила на курсы поварского дела, после окончания которых устроилась работать помощником кондитера в одной из местных лавочек по продаже тортов и пирожных.

Ольга родилась в небогатой, но полной семье. Мать родила её довольно рано по сегодняшним меркам, всего лишь в 19 лет, а через семь лет на свет появилась сестрёнка, а через три года она узнала о рождении брата. Родители остались жить в маленьком городе, довольствуясь крепкими отношениями и любуясь мгновениями роста дочери и младшего сына. В Екатеринбурге Оля жила в квартире родной тёти. Рядом с ней в соседней комнате проживала другая студентка. Эта небольшая двухкомнатная квартира вмещала дорогой шкаф и трюмо возле отполированного комода, но роскошная мебель не позволяла расслабиться входящему гостю, ведь приходилось соответствовать дорогой обстановке. Только старый клетчатый плед, покрывший диван, радовал присутствующих. Над ним висела картина с вечнозеленым пейзажем, написанная Олей. На крошечной кухне маленький столик из ценной древесины был заполнен конфетами и солёным крекером, а рядом на подоконнике лежала широкая кулинарная книга.

– У моей тёти три квартиры, ты представляешь? – сказала Оля, шустро повернув ключ в дверном замке. – Где она работает, я так и не выяснила. Пятидесятилетняя женщина выглядит, как бы это сказать, на тридцать восемь: ухоженная, подтянутая, за фигурой следит. Люба, нам бы так в пятьдесят лет выглядеть! Но как человек она воспринимается на восемьдесят: придирчивая, словно денег никогда не видела и под старость лет экономит на всём. Как придёт, начинается обход по квартире, где‑нибудь замечание обязательно скажет, хотя я стараюсь за порядком следить. Всегда проверяет счета, при этом я плачу регулярно, не доверяет, видимо, людям.

– Разве ты не бесплатно здесь живёшь? Ты ведь всё‑таки родственница, – Люба осторожно зашла в квартиру, осматриваясь по сторонам.

– Я плачу только за коммунальные услуги, и на том спасибо. А вот соседка по комнате платит полную сумму, но за прошлый месяц ещё не заплатила.

– Какой мягкий, – произнесла Люба, удобно сев на диван.

– Этот клетчатый плед ей подарила моя мама, он не первой свежести, ведь когда‑то его купила бабушка, так и переходит из рук в руки. Но он очень мягкий и тёплый, ты права.

Из комнаты выбежал чёрный спаниель Жорик, переданный тётей на попечение племяннице.

– Любовь – это не забава. Приводят щенка в дом, а потом выгоняют на улицу. Или он остаётся жить в квартире, но живёт словно робот. Хозяева думают, что достаточно покормить, лежанку дать, и всё на этом. Но собаке ведь любовь нужна, внимание, как и всему живому. Собака ждёт, чтобы её погладили, поиграли, с ней поговорили. Да, Жорик? Жил тут один, лишь приходили кормить тебя, а сейчас ты мой, Жорик, – Оля обняла чёрного спаниеля как щенка, хотя тот давно вырос.

После подруга предложила прогуляться по Центральному Парку города. Через несколько минут девушки шагали по городской аллее, подгоняемые усиливающимся ветром. В выходные дни центральные улицы заполнялись людьми: туда‑сюда сновали на роликах мальчишки лет 13, возле каруселей стояли мамы с детьми, на лавках сидели старики и кормили голубей.

– Люба, посмотри на юношу, – прошептала Оля.

– На этого с розовым галстуком?

Оля нахмурила брови:

– Нет же, позади него идёт в рваных джинсах. Симпатичный, правда?

Люба пожала плечами.

– Чего ты такая печальная? – Оля подтолкнула подругу плечом.

– На кого ни смотри, заканчивается всё одинаково: влюбляешься, встречаешься, а потом тебя бросают, или сама бросаешь.

Люба вздохнула и опустила глаза. Ей не хотелось снова страдать, а ведь любовь без этого противного чувства не обходится. Страдаешь из‑за обмана, разочарования… Часто происходит банальное угасание влечения к противоположенному полу, а кроме него, получается, пару ничего не связывало больше. При этом человек в твоих глазах остаётся прежним, т.е. таким, каким и представляешь его себе до встречи, никакого обмана. Возникает даже жалость оттого, что всё его хорошее начало тебе совершенно не нужно и неинтересно.

Как только Любовь приехала в большой город, одиночество одолело её туманные будни. Но потом внезапным потоком нахлынула радость от этой бескрайней свободы. Уехав от родителей, она получила возможность контролировать свою жизнь. Ей хотелось гулять до утра, встречаться с теми, с кем не одобрила бы встречи мама, и делать всё, что не дозволялось ранее. Ведь свобода – это очень приятное состояние. Ну, как Вам объяснить? Это то время, когда не надо уступать и чем‑то жертвовать. Я говорю о той свободе, которая возникает в период холостого времени: никаких разочарований в любимом человеке, вольность действий и предпочтений. Хотя не даром холостым ещё называют то, что является нежилым, не боевым, не производящем полезной работы. Поэтому, если личная свобода льётся нескончаемым потоком, холостяцкая жизненная линия превращается в толстую и жирную, душа опустошается. Прожив так больше года, от этой свободы Люба начала отворачиваться. Не с кем спорить, радоваться, делиться мыслями и чувствами, а значит, пропадает ощущение смысла жизни: некого ждать, слушать и помогать. Зачем нужна свобода, если ею не с кем поделиться? Вот, например, как джаз. Джаз – это свободная музыка, полная импровизации, тонко проходящая по скрытым мыслям и создающая приятную атмосферу одинокой расслабленности. Но ведь слушая только один джаз, сердце заскрипит от надоевшей мелодии. Преходящее одиночество – прекрасное время, но когда оно становится постоянным, то преобразуется в хронический недуг.