Маленькие принцы идут за весной

Эти двое, друг на друга уставились. Столетия пролетали между ними. Было странно и ново слышать родной голос. И так же неожиданно, как стали ругаться, нырнули в объятия. Но между их прозрачными телами, забирая тепло тоски и встречи, был мрачный камень трех веков. Он не давал ощутить того чувства, что оба искали. Неловкость и разорванные объятия, капли солёной влаги у глаз, губы не знают что произнести. Поэтому Аресандра посмотрела на принца второго:

– А это кто?

– Это Монло, мой несколько «пра» внук.

– Несколько внук, а сколько – то?

– Сколько – то друг.

Аресандра игриво улыбнулась:

– Это чудо, у моего принца – друг!

– А что с другом не так? – хмурился Монло, ничего не было ясно: кто? откуда? куда?

– Ничего, просто при жизни у него была только я!

– Что важнее, – стал серьёзным Рекрора, – как ты здесь оказалась?

– О, это… – Аресандра стала мрачнее. На неё будто коробки воспоминаний свалились. Она отвернулась от них, и подпрыгнула под потолок, его насквозь проходя.

– Ого! Мы тоже так можем? – восхитился принц Монло.

Но Рекрора так же грустно, так же серьёзно повторил трюк подруги. Монло поступил подобно им обоим.

Они на крыши башни, прямо под облаками, из‑за них не видать города. Перед ними лишь такие же высокие башни королевского замка. Словно на этой высоте существует лишь два места. Место, где умер Рекрора, и место, где умерла Аресандра…

Эти двое сидели рядом, бок к боку, локоть к локтю. Монло сел позади.

– Подумать только, ты все это время была здесь, а я был вон там, – Рекрора говорил с сожалением, – и оба думали, что остались одни… – он горько усмехнулся. – Как обычно и было у нас с тобой: идиот и идиотка, что не видят дальше своего носа…

Аресандра задумчиво кусала губу, она прижала колени к груди, обнимая, подбородок лежит на руке. Монло посмотрел на Рекрору. Такая же поза. Принц повторил её и стал ждать. Наверное, он бы тоже не знал, что сказать другу через триста лет. Хотя бы потому, что при жизни не было у него друзей. Он думал, Рекрора такой же. Но вот он‑злобный король – сидит со своей лучшей подругой. В чем ещё лучше его этот парень?

Холодные ветра продували их не настоящие тела. И каждый полный своего сожаления, горя, стыда, не понимал, как продолжать разговор.

– Помнишь, – Аресандра шмыгнула носом, – как мы детьми улизнули из замка на Цветочный праздник. И как там среди цветов, музыки, разноцветной еды, на нас с тобой гадалка наткнулась. Помнишь, что она говорила?

– Помню, – кивнул ей с улыбкой Рекрора, – мне кажется, я забывал. Но сейчас, встретив тебя, я вспомнил каждый миг нашей дружбы…

Аресандра рассмеялась, не совсем весело, но да:

– Ты всегда был романтичным придурком…

Они замолчали. Монло поторопил:

– Так как все началось?

Двое переглянулись.

– С колыбельной? – предположила она.

– О, точно, с неё, – вспомнил Рекрора.

– Следовало догадаться, – смеялась она, – все в этом мире начинается с твоей дурацкой колыбельной…

Монло себе в локти улыбнулся. Как же она права. И приготовился слушать.

 

Более 300 лет назад

 

Старшему принцу Рекроре девять полных лет. Вчера прячась от учителя по чистописанию, он целый день просидел за портьерой, что продувалась всеми ветрами. Сегодня жар тело его охватил. Провел он сегодня в бреду. Лишь к глубокому вечеру смог очнуться от сна. Тело больно ломило, не было сил… Сейчас снова бы вернуться в мир сновидений… Но не спалось. А зимние вечера умели трогать воображение: то ли там ветер завыл, то ли собака, то ли монстр лохматый. Рекрора его видел. И, кажется, в эту минуту на принца глядели чёрные глаза паучьи. Мальчик сотни раз себе обещал, что не будет бояться, но продолжал. Страх – это не то, над чем легко контроль можно взять…

Свое дрожащее тело вытащил из‑под одеяла, покинул протопленную уютным камином спальню. И кашляя в секундочку раз поплелся в покои матери‑королевы.

У окон, что вели во двор замка, его заметил дворецкий. Уже седеющий старик, но до безумия добрый.

– Мой принц, вам нужно лежать, – старичок кинулся к Рекроре, накинул на острые плечики свой красивый сюртук, ‑зачем вы поднялись?

Мальчик в вечно слезящиеся глаза посмотрел, щеки теперь и от стыда загорелись:

– Ты не сердишься на меня? За то, что я урок решил прогулять…

– Безусловно, это было безответно. Учителя ходят к вам лишь за этим, а вы высказываете такое неуважение. Ведь король им платит за каждый урок. Нет урока – нет денег. И вы, мой принц, как будущий правитель должны понимать, чем могут обернуться…

– Я понял, – звонко крикнул мальчишка, – я больше не буду!

Болезнь отнимает сил большую часть, и эмоции в теле ему было трудно сдержать.

– Ох, господин, – дворецкий на руки принца поднял. Рекрора в то время весил словно перо, словно ему лет пять. – Взгляните…

Мальчик сквозь слезы снежный двор разглядел, в центре его стояла карета. Рекрора всегда был любопытен и плакать быстро причину забыл:

– Карета? Зачем она там? Отец куда‑то собрался? Не хочет меня взять с собой, потому что я наказан?

Дворецкий тихо смеялся:

– Успокойтесь, мой принц. Помните, король говорил, что хочет обновить в замке скульптуры. Это прибыл скульптор. В наши дни популярный. Ваша мать обожает его. Габриэлло Лаванда. Скоро прибудут и помощники его. А сегодня только он с дочерью.

– И надолго они к нам? – Рекрора наблюдал как из кареты девчонка упала спросонья в сугроб, а толстый дядька, хохоча её вытащил.

– Думается это займёт несколько лет.

– Так долго? – принц посмотрел в худое лицо.

– Верно. Реставрация всех статуй, колонн и арок – это серьёзно…

Кашель принца остановил его речь.