Меня убил Лель. Детектив

– Спасибо за кофе, когда можно с вами побеседовать?

– Да хоть сейчас. Я всегда здесь, – буркнула она не оборачиваясь.

– Вы разрешите нам взять открытку с собой? – попросил Михаил.

Хозяин утвердительно кивнул и, ухватив бутылку исландского напитка, стал пить прямо из горла.

– Фу, мерзость! – бросил он, – давайте отведаем настоящий вкуснейший кофе, – Мизгирёв потянулся к подносу. – Попробуйте, он по Сониному рецепту. Она им гордилась…

Профессор налил из молочника каждому в чашку, что‑то напоминающее густое какао с молоком и только затем влил туда горячий парящий кофе из кофейника.

– Попробуйте, – предложил он Ольге, переведя взгляд на Михаила, повторил, – попробуйте. Соня называла этот напиток «Кофе на подушке». В варёное на огне какао с молоком и сахаром, добавляем немного соли, доводим до кипения, а потом доливаем горячий кофе.

Ольга пригубила и восторженно произнесла:

– Класс! Действительно, яркий напиток.

– Соня, вообще, была яркой женщиной! – заметил Мизгирёв, с упоением чуть выпятив вперёд грудь, – самой яркой, какую я встречал. В нашей компании в Рейкьявике она многих обескураживала. Когда на праздники научное сообщество собиралось с жёнами, Соня затмевала всех. Её наряд интриговал, соблазнял и очаровывал. Она гнала прочь правила и запреты. Выбирала всё, что душе угодно: блёстки, пайетки, парчу, золото и меха самых неожиданных расцветок.

– Почему вы уехали из Исландии? – спросил Михаил.

Петр Владиславович поперхнулся, закашлялся, разбрызгивая во все стороны кофе, начал судорожно махать руками. Ольга резко встала, подскочив к креслу профессора, принялась короткими, но частыми ударами бить Мизгирёва по спине, осуждающе поглядывая на мужа.

– Ух ты! Ух ты – вскрикивал Петр, содрогаясь телом. Но кашель усиливался и, Мизгирёв кивком поблагодарив Ольгу за помощь, рванулся к двери, повторяя на ходу, – ух ты! Ух ты!

Вернулся он как раз к тому времени, как Ольга с Михаилом допили кофе.

– Извините, бога ради. Поперхнулся, – виновато произнёс профессор.

Сейчас на нём был элегантный тёмно‑синий костюм, голубая рубашка и шлёпанцы на босу ногу.

– Скажите, Пётр Владиславович, это наваждение, которое случилось с Софьей единственное или было что‑то ещё? – спросил Михаил, дождавшись, когда профессор усядется на своё место.

– Да что вы! – воскликнул Мизгирёв, – каждую неделю появлялось нечто. Правда, в разные дни и разные весточки: то венок из ромашек, то берёзовые серёжки, а уж ветки ивы постоянно, однажды на пороге прямо у входной двери стояли лапти из пеньковой верёвки, было ещё вытяжное кольцо от парашюта и обрывок купола. Соня плохо реагировала на сюрпризы. Плакала. Ночами не спала.

– Но вы то понимали, что эти дрянные шутки с вами проделывает недоброжелатель? Пытались искать кто? – невесело усмехнулась Ольга.

– Сначала пробовали: три комплекта прислуги сменили. Увольняли без выходного пособия. Избавились от двух водителей. Службу охраны Софья поменяла местами – тех кто был в доме перевела в офис, а офисных сюда и все равно весточки приходили…

– Видеонаблюдение? Оно у вас есть? – поинтересовался Михаил.

– А то! Везде камеры понатыканы. Мы их регулярно переставляли с места на место – ракурс меняли, но весточки появлялись ровно там, где камеры не могли их ухватить.

– Записи с них сохранились? – Михаил обратил внимание как задрожали пальцы у профессора.

– Конечно, сохранились. У меня в сейфе заперты. – Мизгирёв закрыл ладонями лицо. – Как я опоздал… Отец давно предлагал обратиться к его другу, вашему начальнику, но я всё думал слухи пойдут, сплетни, засмеют. И вот финал… – Пётр опустил руки и влажными пьяненькими глазами посмотрел на Ольгу, а затем на Михаила, – вы‑то, надеюсь, никому, ни‑и‑икому? У нас беседа без протокола? Или как? Я ещё одного скандала не перенесу…

 

Конец ознакомительного фрагмента