Меня убил Лель. Детектив
– Что это?! – хихикнула Ольга.
– Как нюхать эмоции? Мне позарез нужно.
– Учись! Вдохни ноздрями как можно больше воздуха и задержи дыхание. – Ольга вдохнула и задержала дыхание.
Михаил повторил, ко всему ещё надул щёки, а когда выдохнул, разочарованно произнёс:
– Чую только пахнет котлетами. Это какая эмоция? А ты что почувствовала, когда вдохнула?
– Это не эмоция, это запах обеда, который ждёт тебя на плите. А я сейчас почувствовала, как пахнет любовь. Она пахнет тобой и маленьким ребёнком. Я учуяла этот запах на нашей первой встрече и поняла ещё тогда – так пахнет для меня любовь. Пойдём в кухню. Накормлю тебя или дождёмся дочь. Она скоро придёт.
– Откуда знаешь? Что тоже унюхала? Зоська не приходит так рано.
– Унюхала! – воскликнула Ольга и мечтательно, слегка прикрыв веки, произнесла, – Зоська пахнет тёплыми только что скошенными травами, сладковатыми с горьковатыми нотками…
В замке входной двери послышалось шевеление ключа.
– Зоська! – ахнул Михаил, – ну ты даёшь, жена…
Михаил удивлённо посмотрел на спешащую навстречу дочери Ольгу, подумал:
«Ох, не зря ты мне именно сейчас рассказала о своём давнем увлечении. Ох, не зря… Ты ведь ничего не делаешь просто так, умница моя…»
Глава 4. МИЗГИРЁВ СТАРШИЙ
Исайчев не дошёл двух шагов до двери своего кабинета, когда услышал требовательный звонок городского телефона.
«Полковник Корячок» – решил Михаил.
Теперь во времена всеобщей обеспеченности сотовыми аппаратами, по городскому телефону звонил только он.
Михаил ускорил вращения ключа в замочной скважине и буквально ворвался в кабинет:
– Да, Владимир Львович, слушаю, – торопливо проговорил он.
– Что там по самоубийству? – не здороваясь, спросил Корячок. – Причины поступка ясны?
– Пока нет. Вчера профессор Мизгирёв попросил паузу, – доложил Исайчев. – Но сейчас я жду его отца. Он сам изъявил желание встретиться без сына.
– Хо‑о‑рошо. Ты особо не затягивай и тихо‑о‑о нечко, тихо‑о‑онечко. Особо не нажимай. Они люди непростые, – видимо, размышляя, тянул слова полковник. – Попроси его после беседы, зайти ко мне.
– Есть! – сам не ожидая, сорвался на петушиный крик Михаил.
– Что ж ты так орёшь? – прошелестело в трубке.
В дверь постучали. Михаил посмотрел на часы, покашлял, добавил в голос металла:
– Входите, Владислав Иванович!
На пороге кабинета появился сухощавый человек в чёрном берете. Обнажая седую голову, Мизгирёв‑старший осмотрелся. Его взгляд упёрся в разукрашенное оранжевыми плодами апельсиновое дерево. Зёрнышко этого растеньица вместе с горшочком земли притащил в кабинет сослуживец – капитан юстиции Роман Васенко. Роман давний друг Михаила. Когда появляются сложные «дела» они работают в паре.[1]
– Садитесь сюда, здесь будет удобно, – Михаил указал рукой на кресло у окна, как раз рядом с апельсиновым деревом. Исайчев специально приподнял жалюзи и обнажил яркое растение. Ему хотелось расположить к себе собеседника, сделать обстановку служебного кабинета более уютным.
Гость основательно устроился в кресле, тут же рядом повесил на подлокотник бадик, Михаил поставил рядом стул для себя.
– Я очень заинтересован в нашей беседе, – начал разговор Исайчев. – Слушаю, Владислав Иванович.
– Шёл к вам и думал с чего начать? – в голосе Мизгирёва слышалась неуверенность. – Вроде всё ясно – она сама распорядилась своей жизнью… Но… Она указала имя человека, которого нет. Давно нет. Что это? Помутнение рассудка? Я так не думаю!
– Вы уверены? – Исайчев сглотнул слюну, хотелось курить.
– Вы хотите курить? – угадал желание следователя Мизгирёв, – Давайте покурим. Здесь можно?
Михаил встал, взял со стола металлическую пепельницу‑юлу, поставил её на подлокотник кресла гостя.
– Так, удобно?
Мизгирёв кивнул и сунул руку в карман пиджака, извлёк трубку из чёрного дерева и небольшой металлический коробок. Исайчев успел сделать уже несколько затяжек, а Владислав Иванович всё ещё медленно разминал пальцами табак. В воздухе кабинета появились нотки запаха ореховой скорлупы.
– Мне хочется помочь, – заговорил Мизгирёв, – вам придётся расспросить много людей, пока составите представление о Соне. Сколько людей выскажутся, столько разных образов получите. Она, как морская волна, всегда казалась новой… Вы вчера смотрели на её портрет и, вероятно, пытались что‑то понять о ней живой. Пустая трата времени! Портрет ничего не отражает. Вернее, отражает только её облик, но не суть. На картине Соня – Снегурочка…
– А в жизни Купава? – не удержался от вопроса Исайчев.
– Купава? – Мизгирёв задумался, приминая в трубке табак и слегка постукивая по табачной камере. – Нет! Она больше Алекто.
– Кто? – удивился Михаил. – Простите моё невежество, но я не знаю кто такая Алекто.
– Ну, что вы, – смутился Мизгирёв, – знать всё невозможно… Я увлекаюсь греческой мифологией в ней есть три сестры, три богини мщения – Алекто – непрощающая, Мегера – завистница и Тисифона – мстящая за убийство. Так вот Соня – Алекто. Она никому ничего не прощала. Всегда последний удар за ней. Петр трудно жил. – Владислав Иванович большими пальцами принялся трамбовать табак от краёв чаши к центру. – Соня жаждала подчинения от всех.
– И от вас? – не удержался Исайчев
– От меня нет! Моя особа оказалась ей не по зубам. Я абсолютно самостоятельная единица. Однажды Софья упустила возможность поставить меня в зависимость от себя, – Мизгирёв пососал мундштук трубки, проверяя тягу. Михаил понял – ритуал подготовки к курению завершён. Владислав Иванович поднёс зажжённую спичку к чаше, удерживая огонь над поверхностью табака, начал водить его по кругу, делая короткие и лёгкие попыхивания. – Я живу с их семьёй, но в своей четверти дома. Выкупил её у них.
– Выкупили? За деньги? – Михаил изумлённо взглянул на собеседника.
[1] О их работе вы можете прочесть в детективных повестях Алёны Бессоновой: «Пат Королеве!», « Не прикрывай открытых окон» и всех остальных детективных повестях.
