Моя «сверхъестественная жизнь»

Тогда у меня был душевный кризис, я почти что была на грани разрыва со своим парнем (тогда мы еще жили отдельно и не вступили в этот «прекрасный гражданский брак»). И как было не влюбиться в высокого голубоглазого блондина с такой невозможно сексуальной родинкой над верхней губой.

А он еще и пел неплохо, даже давал мне послушать как‑то раз свое творчество. (Ходили вместе на обед). Да, были времена… Я уже больше года не видела его. И вот он возник откуда не возьмись, и, к сожалению, заметил нас и помахал рукой.

– Привет! Какие люди! – он подошел и улыбнулся. А я не знала, как себя вести. Последний раз, когда я видела его, он увольнялся с работы, а следом за ним вскоре ушла и я. (Какое совпадение!) Я не успела опомниться, как он сгреб меня в охапку: он всегда это делал, потому что считал, что мы с ним такие хорошие друзья.

Сразу вспомнились все его рассказы про очередную пассию, которая выносит мозг своими капризами. Если бы он тогда знал, что я к нему чувствую. Но он никогда не видел во мне девушку, а только друга, коллегу по работе, и мне приходилось лишь довольствоваться тем, что имею.

А он обладал удивительной способностью сделать так больно, как никто другой, при этом не сказав ничего плохого. «Тебе бы похудеть слегка», – как‑то раз заметил он. Какого черта, я и сама это знаю! Но мне было очень обидно слышать это от человека, из‑за которого я плачу по ночам. «Он придурок, не думай о нем», – говорила Алена. Но все без толку.

И какое же облегчение я испытала, когда он наконец уволился. Не сразу, но облегчение пришло. А потом я и вовсе начала смотреть «Мистику», и никакой Андрюша больше не смог бы потревожить мое израненное сердце.

– Надо же, ты совсем не изменился, – ляпнула я. Хотя с чего бы ему было меняться – прошло всего полтора года. Какая глупость. Он все такой же красавчик, даже слегка поправился, возмужал. (Но для него это было нормально: раньше он был слишком тощим).

– А ты все такая же пампушка! – со смехом сказал он.

Ну, конечно, он не собирался меня обидеть. Он улыбался, и в его голубых глазах я не видела ни капли неприязни. Он просто говорил, что думал. Тем более, говорил он чистую правду. Но почему‑то от этой правды мне вдруг захотелось завыть. Черт! У меня помимо этого столько проблем! И не перечесть. Теперь вот это лишнее напоминание о моей никчемности. Я не вынесу…

Потом он еще что‑то спросил, но я постаралась как можно быстрее отделаться. Какого дьявола он вообще здесь забыл? Живет совсем в другом районе города. Приехал к новой пассии? Сволочь! Ненавижу его! И хочу поскорее в кроватку – зарыться в подушки и плакать, пока не засну от того, что больше нет сил, а потом проснуться, навести себе горячего шоколада и заняться уже переводом своего «романа», своего «великого произведения».

Алена, должно быть, удивилась, с какой скоростью я улепетывала от Андрюши и от своего прошлого. Она думала, что я захочу с ним пообщаться подольше. Ни за что. Не бывать этому. Надо беречь свои слабые нервы. Иначе так недалеко до срыва. А нам это совсем ведь ни к чему. Надо держаться и быть сильной. Как Арчи и Блейк. Эх. До чего же я слаба.

 

***

До чего же я слаба. Приехав домой, я застала мужа, готовящего ужин (Ах, как это мило). Я снова подумала о том, что надо уделять ему побольше внимания. Может, удалиться, к черту, из Соцсети? Может, перестать писать? Чего я добьюсь? Тоже мне, великий писатель! Как я еще не сошла с ума из‑за своих амбиций? Это все они виноваты. «Это ты виновата и твоя неприспособленность к жизни», – шепчут мне остатки разума. – «Ты же прекрасно знала, на что идешь. И всегда сама принимала решения».

Но мне так хочется тепла и любви. Я просто хочу быть счастливой, как все. Разве я многого прошу? Разве это что‑то сверхъестественное? Ну почему у меня все всегда так сложно? Мой муж – он такой свой, я привыкла к нему. Мы живем вместе больше года, называем друг друга «мужем» и «женой», хотя свадьбы у нас не было. Мы поженились бы давно, если б не страшные суммы, которые приходится платить каждый месяц. Какая там свадьба? Когда‑то я мечтала о ней.

А сейчас смотрю на него и пытаюсь заставить себя почувствовать то, что чувствовала раньше. Неужели я его разлюбила? Или никогда не любила по‑настоящему? Так, чтобы с ураганом страстей. Вы знаете, есть такой стишок «Чудачка», Эдуарда Асадова:

Одни называют ее чудачкой

И пальцем на лоб – за спиной, тайком.

Другие – принцессою и гордячкой,

А третьи просто синим чулком.

Птицы и те попарно летают,

Душа стремится к душе живой.

Ребята подруг из кино провожают,

А эта одна убегает домой.

Зимы и весны цепочкой пестрой

Мчатся, бегут за звеном звено…

Подруги, порой невзрачные просто,

Смотришь – замуж вышли давно.

Вокруг твердят ей: – Пора решаться.

Мужчины не будут ведь ждать, учти!

Недолго и в девах вот так остаться!

Дело‑то катится к тридцати…

Неужто не нравился даже никто? –

Посмотрит мечтательными глазами:

– Нравиться нравились. Ну и что? –

И удивленно пожмет плечами.

Какой же любви она ждет, какой?

Ей хочется крикнуть: «Любви‑звездопада!

Красивой‑красивой! Большой‑большой!

А если я в жизни не встречу такой,

Тогда мне совсем никакой не надо!»

Так вот, в школе завуч специально дала мне читать это стихотворение на один из праздников, потому что знала, что оно про меня. И оно было про меня. А потом я просто устала быть одна. Я изменила себе. И вот результат.

Моя голова уже готова была разорваться на части – то ли от недосыпания, то ли от всех этих мыслей, что не дают мне покоя. Джаред… Мне же нужно ему написать. Почему все меня отвлекают от него и пытаются вернуть к реальности? Но я не хочу к ней возвращаться, я хочу быть рядом с ним, хочу говорить с ним. Хочу любить его. Хочу, чтобы он любил меня. Мне не стыдно из‑за этих мыслей ничуть. Я совсем обезумела от бессонных ночей и постоянных непрекращающихся рыданий. Я просто хочу хотя бы узнать его поближе, но несомненно мне этого будет недостаточно. И что тогда? Не хочу об этом даже думать.