На пороге империи

В кромешной мгле, Тихон вынырнул на улицу и по‑кошачьи двинулся на окраину слободы. Карета уже его ждала. Впереди предстоял разговор с Акулиной и с тем человеком‑невидимкой.

Дверь в избу оказалась незапертой. Бабка ждала его на лавке у печи.

– Глянь, явился Ванятка после трудов праведных, – проскрипел старушечий голос.

– Не зубоскаль, Акулина, дай парню отдышаться, – послышался знакомый бас, но силуэта нигде не проглядывалось.

– Особо упрашивать немку мне не пришлось. В Германии у нее родня имеется, а тут вообще никого. Сходила она в Посольский приказ и вернулась с чем пришла.

Тихон обстоятельно рассказал о походе Фриды в Приказ и назвал сумму. Предупредил, что девка придет с утра за деньгами.

– Копытин назовет куда приходить и какое время отправление? – прогудел бас.

– А как по‑другому? Не сразу же ее в поезд посадят. Так что, денег дадите?

– Уж не удумал ли ты, Ванятка, нагреть нас на семьдесят четыре рублика и скрыться вместе со своей немкой? – проскрипела Акулина.

– Ты, бабка, видела ее, немку эту? То‑то же! Надо сильно не любить свое мужское достоинство, чтобы дружить с такой красавицей. Так что с деньгой? Может, Акулина, твой перстенек заложить для общего дела?

– Какой такой перстенек? – послышался бас.

– Ванятка на улице колечко нашел и мне подарил, – протараторила Акулина.

– Так было, Ванятка? Отвечай!

– Так и было, – Тихон понял, что старуха втихаря ведет дела с Клычком.

– Ступай, старая, принеси семьдесят четыре рубля, – велел бас, – небось схрон твой ломится от накоплений. Думаешь с собой в могилу забрать?

– Тебя еще переживу, – огрызнулась Акулина и пошла на двор, плотно затворив за собой дверь.

Тихон пересчитал деньги, сложил в карман своего кафтана и сказал:

– Завтра к вечеру будет полная ясность с отправкой посольства.

– Ты, Акулина, одних этих молодцов не оставляй. Каждый шаг стереги, – силуэт мелькнул у двери и растворился.

– Мог тебя, Акулина, сдать перед Тенью с перстенёчком от Клычка, но добрый я, не хочу тебя злить.

– А я не боюсь, не таких начальных людей видела на своем веку.

– Кто он такой, этот мужик, чего так прячется?

– Его при всех выездах Софьи увидеть можно, не в свите, конечно, и не у ножек царевны. Сбоку‑припеку, но на виду.

– Тогда поди не бедствует? Зачем ему дела воровские, да душегубные?

– Человек, познавший рисковое дело, жить по нормальному уже не может.

– Если на благо, то пусть.

– Если на благо себе.

– Что, бабка, за узор ты давеча мне подсунула? Пока ждал Фриду, попробовал начертить и за этим занятием счет времени потерял.

– Секрету моему уже за пятьдесят годков будет. Началось все в остроге Самарской крепости. Ждала черёда, когда голова моя с плеч скатится. Много нас в том подземелье томилось. Обнаружился звездочет из Персии, дед с лысой головой и седой бороденкой клинышком. Мало того, что я одна баба среди всех, так еще и самая молодая. Звездочет, чтобы меня успокоить, дал ту самую бумажку, что я тебе надысь показывала. Предупредил, что, когда знак начнет получаться, то могу любое желание загадывать.

– Получилось?

– И получилось, и сбылось. Перед тобой сижу, а знак этот называют гюльбашах. Запомни гюль‑ба‑шах! Слово сие, для людей сведущих, многое означает.

 

Глава восьмая

 

Фрида приехала на возке с поднятым верхом. Кучер остановил лошадь напротив дома Акулины. Образовалась пауза, и вдруг на землю выпрыгнуло существо в длинной черной вотоле с глухим капюшоном на голове. Со стороны определить можно было только пол, а возраст, стать и прочее скрывала свободная глухая одежда. Существо прошло по ступеням и исчезло за дверью крыльца.

– Немка что ли из слободы? – в сенях стояла Акулина, уперев свои руки в бока.

– Мне к Ивану Смыкову.

– Эка, сговорились. Ишь, Смыков! Проходи в избу.

Фрида вошла, Тихон‑Иван сидел на лавке за столом.

– Привет, подруга! Мы тебя уже ждем.

Расселись за столом: Тихон и Фрида друг против друга, бабка с торца. На столе высились кучки серебряных монет. Тихон пододвинул деньги к гостье и, не выражая никаких эмоций, сообщил, что сумма семьдесят четыре рубля собрана и нужно написать расписку.

– Ты бы хоть колпак с головы откинула, хочу в глаза тебе посмотреть, – вызывающе заявила старуха.

– В глаза можешь смотреть, но что хочешь там увидеть? – Фрида шла на обострение разговора с хозяйкой.

– В душу твою хочу заглянуть.

– Злым людям не показываю, сглазить могут.

– Она не злая, – вступился Тихон, – у нее жизнь тяжелая, но колпак все равно не снимай. То, что сглазить может – это верно.

– Мне пора в Приказ ехать. После заеду и все расскажу.

Через несколько секунд изба опустела, от дома отъехал возок.

Только в этот день Фриду не дождались. К вечеру приехал возок пустой. Тихон велел бабке подойти к кучеру и поинтересоваться в чем дело. Когда Акулина подошла к нему, тот молча передал клочок бумаги. Дома бумажку развернули и прочли всего одну строчку «Дьяк принял. Одна неделя – ответ».

– Где ее писать учили? – заворчала бабка.

– Она говорить по‑русски недавно выучилась, – заступился Тихон за Фриду, но сам сильно расстроился из‑за образовавшегося простоя. Чем заняться в течение ближайших дней, он не представлял.

Но это были цветочки, ягодки появились к ночи, когда господин Тень заявился в дом. Его бас, кабы не толстые стены избы, могли бы услышать в Кремле. В словах содержались проклятия немцам, пожелание мора дьякам, обвинения в краже семидесяти четырех рублей. Потом немного остыл и задал резонный вопрос:

– Что будем делать, коли немка сбежит?

– Куда она сбежит? – спросил Тихон, – она дальше слободы никуда не отлучалась. У нее нет знакомых, родни и денег.

– Теперь есть мои семьдесят четыре рубля, – прошипела Акулина.