Невероятный шпионский детектив. Поэты и лжецы

Александра надеялась, он понимает, что если ему вдруг придет в голову ее соблазнять, она оторвет ему уши… Она вздохнула, он повернул голову в ее сторону, даже в темноте было видно, что он улыбается.

Она откинула одеяло, легла рядом, на спину, веки саднило от усталости, тело было тяжелым и деревянным. Она надеялась, что уснет. Ей оставалось только надеяться.

Ричард перевернулся на бок, лег лицом к ней, она кожей ощущала взгляд, но уже закрыла глаза и молчала – ей тяжело дались бы слова.

– Спи.

– Угу, – отозвалась Александра.

Со смесью недовольства и смирения.

Когда она держала в руках тот бокал, у нее было жуткое чувство – и если бы она была кошкой, у нее бы в тот момент шерсть встала дыбом. Она чуяла опасность – и он тоже чуял. Он отвлек ее… Нарочно или не нарочно, уже было не так важно.

Интуиция не врет, зверь не обманывается.

Если верить интуиции, этого Ричарда надо гнать отсюда… И, в то же время, она сумела разглядеть из‑под толстого слоя грима что‑то настоящее – когда он сказал, что хочет стать собой.

Александра открыла глаза и посмотрела на него. Веки сомкнуты, лицо расслабленно, округлое голое плечо в полумраке, с длинным старым шрамом, похожим на змейку – как пособие для художника; завтра у него наверняка уже появится синяя щетина, лицо с утра будет помятое от подушки…

Кто ты, черт возьми, такой, Ричард Норт?

Она увидит и узнает все во сне – главное уснуть.

 

9. Цирк

 

 

[Великобритания, Лондон, Сохо]

 

– Ты даже не спросишь, где мы?

Молодой человек в костюме конца XVI столетия сидел за стеклянным продолговатым столом, закинув ноги в остроносых туфлях на столешницу, пухлые губы на миловидном лице улыбались.

– Нет, – пожала плечами Александра. – Разве это важно?

– Все важно.

Перед ним стояла бутылка – без этикетки, подернутая пылью – и три кубка.

Юноша указал на бутылку, Александра покачала головой.

– Нет, Кристофер, видеть не могу уже это вино.

Настала очередь Кристофера выразить неодобрение.

– Черствость! – фыркнул он с лукавой ухмылкой и поцокал языком.

– Мы ждем Уильяма?

– Ага. Опаздывает, у него же крупный заказ на гравюры Данте…

Александра села на стул спиной к белому полотну экрана проектора, огляделась: типичная переговорная на дюжину человек, со стеклянной створкой, высоким окном, за которым можно было бы различить редкие огни окон здания напротив и подсветку ночных фонарей – если выключить свет в помещении.

– Могу дать подсказку, где мы! – не унимался Кристофер.

– Дай!

Кристофер был очарователен – как могут быть очаровательны кареглазые молодые мужчины, артистичные, искушенные развлечениями, успехом и эмоциональными переживаниями – и одаренные высоким интеллектом.

– Мы, – он театрально развел руками, – в цирке!

– В цирке?

– Да зачем ты переспрашиваешь? – изумился он.

– Чтобы понять – и запомнить. Мне еще потом в красной книге это описывать.

– Ты и так все запомнишь, не надо себя недооценивать. То, что ты что‑то не помнишь – твоя защита, трюк твоего же собственного ума. Ключи тоже у тебя.

Александра оперлась локтями в стеклянную поверхность, вздохнула – так же гротескно, в стиле собеседника. Они переглянулись, хихикнули, Кристофер начал качаться на стуле, по‑прежнему отклоняясь назад, с ногами на столе.

– Какие звери в цирке?

– О, – с заговорщическим видом протянул юноша. – Разные.

– Мы тоже из цирка?

– Нет. Мы живем в дикой природе – и нас не заставляют прыгать в огненные обручи, танцевать за кусочек сахара и страховку на услуги стоматолога…

– Несчастные животные.

– Не то слово! Они мечтают стать собой – но им этого не разрешают.

Александра нахмурилась, Кристофер не счел ее задумчивость препятствием для продолжения разговора.

– Кстати, ты обещала найти мне партрона, – молвил он.

– Я помню.

– И как успехи?

– Боже, Кристофер, где же я тебе вот так просто возьму шпиона, который добывает сведения во Франции для английской королевы?

Юноша не успел ответить – они оба одновременно обернулись к пожилому мужчине, вошедшему в стеклянную дверь.

– Уильям! – всплеснула руками Александра, поднимаясь со стула.

Кристофер продолжил молча раскачиваться.

Уильям был невысокого роста, но моложавым и статным, с прямой осанкой, в костюме начала XIX века. На таких, как он, всегда обращают внимание – стоит им только появиться на пороге.

– Александра! – отзеркаливая ее интонацию отозвался он.

– Как ты? Как Кэтрин? Как Данте?

– Хорошо, Кэтрин моя надежда и опора, а Данте в работе.

Они обнялись – по‑дружески, тепло, Александра сразу оживилась – а Кристофер прищурился.

– А меня не обнимала!

– Потому что не ты ее партрон, – снисходительно, будто разговаривая с ребенком, улыбнулся Уильям.

– И тебя обниму, не переживай.