Нити. Красная Хроника
Через полчаса, кропотливого изучения и аккуратной работы, ей все‑таки удалось полностью избавиться от заклинания. Замок открылся и цепь спала со спины зверя. Поднявшись, наконец, не ощущая никакого стеснения и боли от любого движения, альбинос отряхнулся, поднял злополучную цепь с земли и, хорошенько тряхнув мордой, запустил ее в другую часть улицы. Проследив за полетом, он фыркнул с чувством выполненного долга и гордости за проделанную работу.
– Удовлетворен? Я принесла тебе одежду, можешь превращаться,– сказала Кифа. Оборотень посмотрел на нее, коротко кивнул и, взяв в зубы протянутый бумажный пакет, скрылся внутри здания. Женщина молча прислонилась спиной к стене, доставая пачку сигарет и зажигалку…
***
К кладбищенским воротам подъехала машина. Мужчина, что вышел со стороны пассажирского места, обошел её и заговорил с водителем, опустившим стекло. Передав ему букет белых лилий, девушка за рулем подняла стекло и отъехала в поисках места для парковки. Проводив её взглядом, Глен ступил на территорию кладбища.
Зачем он здесь? Приходит сюда каждый год, чтобы почтить память той, что любила его. Они были помолвлены, хотели создать семью. Но её время так невовремя подошло к концу. Маг лично занимался всеми формальностями – кремацией, могилой. Сам развеял прах. Что бы там ни было, та, которую они знали, мертва, и за ней ушло то счастливое время, что они проводили вместе. А причиной этому невольно стал близкий человек. Для них обоих.
Глен коснулся холодного камня кончиками пальцев, со всей возможной нежностью, словно гладил руку любимого человека. Крестообразное надгробие было исчерчено множеством символов и букв древних языков. Так делали, если могила принадлежала демону, надеясь, что это поможет им переродиться в новом обличии, словно родиться демоном – самое ужасное, что может случиться с человеком, и ему нужна помощь, чтобы этого не произошло вновь.
– Давно не виделись,– маг усмехнулся. Он положил цветы на землю, поросшую молодой травой, и выпрямился, развернувшись лицом, чтобы видеть своего старого друга,– Виктор!
– Глен…
Это имя сорвалось с его губ почти неслышимо. Слишком сложно было произнести его после стольких лет. Он всегда надеялся, что сможет избежать этой встречи. Но Судьба, как всегда, несправедлива и играет по каким‑то своим правилам, которые ему никогда не понять.
Медиум крепко сжал правую руку, в которой держал букет белых лилий, силясь побороть проснувшееся чувство боли. Как физической, так и душевной. Последние пять лет он видит то, чего не должен. Чаще всего это получается игнорировать, но не сейчас. Её золотистые волосы, собранные сзади лентой чуть ниже шеи, шелком блестят на солнце. Спина утепленной куртки вся в крови. Виктор хочет, но не может отвести взгляда.
Её звали Рэйной, но чаще они сокращали её имя до Рэй. Их было трое. Они проводили все свое свободное время вместе. Два парня и девушка разделяли одно и тоже время, одни и те же места и… Чувства.
Счастливая любовь – отрезок. Добавь сюда еще одну точку, проведи линию и получится угол – самый тупой из всех возможных. Она сделала выбор, и они продолжили существовать. Чувство боли, одиночество, несправедливость начали пожирать медиума изнутри, но он никогда не демонстрировал этого открыто. С неизменной улыбкой продолжал поддерживать их. Ведь знал, как никто другой, насколько они красивая пара и, как хорошо подходят друг другу – человек, которого он считал лучшим другом и девушка, в которую был влюблен.
По его вине её нет в этом мире. Разве может он стоять здесь, напротив Глена, и смотреть ему в глаза? Виктор так не думает…
Но правда у каждого своя. Рассел не питал к нему ненависти. Для него смерть невесты была всего лишь печальным фактом. В то время он пытался сбежать от чувств, что ранили на протяжении нескольких лет одним своим существованием. Чужая любовь была для него успокоением – в ней можно было раствориться, забыться, перестать думать и просто существовать. Он хотел спрятаться в этой липкой тьме, слившись с ней в единое целое. Она прекрасно осознавала это и все же выбрала именно его. Глен всегда был предельно честным – эту часть его характера многие ненавидели, другие же, такие как она или медиум, за неё уважали.
В конце концов, жизнь все расставила по своим местам – прошлого не изменишь, а тех дней более не вернешь, но они все еще стоят на месте. Их часы замерли, вместе с биением ее сердца, и он всеми фибрами души желал завести их вновь – вернуть то счастье, что они потеряли, и сделает все возможное для этого.
Маг поправил очки, улыбка исчезла с лица. Голубые глаза уловили то, что не каждый был способен заметить – пока еще еле видимые черные песчинки, кружащие вокруг Виктора. Проклятье, которое мужчина неосознанно сам на себя наложил. Проявление чувства вины, ненависти к себе и, совсем чуть‑чуть, но боли и страха.
Видение находилось между ними, но повернута была лицом к Расселу. Она достаточно близко, но маг не видит её. Лишь медиум безмолвно наблюдает, сдерживая желание отвернуться. Она привстает на носки, и тянется к губам Глена, желая прикоснуться к ним своими. Но не успевает, мужчина делает шаг, устав от этих игр в гляделки. Он сделал то, ради чего пришел сюда. Маг проходит её насквозь, и она, подобно облачку дыма, исчезает, чтобы через несколько секунд проявиться вновь. Поравнявшись с Виктором, мужчина дважды хлопает его плечу, и шепотом произносит:
– Рад был видеть тебя живым, мой старый друг…
Уходя прочь, он закуривает сигарету. В воздухе раздаются звуки лисьей флейты, а с серых небес медленно начинают падать снежинки. За воротами кладбища Глена ждет машина и терпеливо ожидающая Мэй Вон. И лишь после того, как она обеспокоенно берет аптечку, он замечает кровь, бегущую по руке. Дым, складывающийся вокруг Виктора из черных песчинок, ранит любого, кто его дотронется.
Феникс садится за руль и ждет его, но маг замер, всматриваясь в старый шрам на руке. Потом он стучит в окно, и она опускает стекло.
– Прогуляюсь. Спасибо, что подвезла, Мэй. Увидимся позже,– не дожидаясь её реакции, он уходит прочь. До запланированной встречи еще есть время – как раз столько, чтобы пройтись до места пешком и проветрить голову…
Азимова, севшего на траву и прислонившегося спиной к мраморному кресту, засыпает снегом. Два букета белых лилий лежит с другой стороны надгробия. И даже сейчас он видит слегка печальную улыбку, обрамленную золотистыми локонами…
***
