Откровение. Цикл «Принц Полуночи»

В общем, фон Штаммы были не злые. Старшие – Клаус, Ульрих и Гебхард – казались, правда, хтоническими чудовищами чуть ли не из времён становления христианства, но, во‑первых, христианами не были, христианство на Этеру вообще не прижилось, а во‑вторых, их совокупный возраст не дотягивал и до двух тысяч. Младшие же, Махт, Эбер, Рамунд и Ардрад, даже шли на контакт, если доводилось встретиться с ними не на дежурстве. Охраняли‑то Эльрика посменно, по двое, и, сдав пост, фон Штаммы порой не сразу возвращались в свою неприступную крепость в скалистых горах на берегу бездонной бурной реки.

Нет, Зверь вообще‑то знал, что они жили в Хауране, столице Харара. У них там были семьи – жёны, дети, всё как у людей. Но при взгляде на этих неизменно строгих и почти неотличимых друг от друга тевтонов мысли о мрачной германской романтике сами лезли в голову.

С младшими фон Штаммами он был неплохо знаком. Сливал им порой информацию про Эльрика – насчет того, когда тот думает вернуться, как будет себя чувствовать по возвращении, насколько долго предстоит восстанавливать форму. Им разное было интересно. Вроде по работе, а вроде и нет.

От старших Зверь предпочитал держаться подальше. Они как‑то слишком сильно ассоциировались с противозенитным комплексом, установленным на плоской крыше коттеджа, и с системой дальнего обнаружения, размещённой по периметру. Вот сколько в том комплексе человеческого? Столько было и в трёх старших фон Штаммах.

Хотя Эльрик утверждал, что они «нормальная молодёжь и пить умеют».

Пить с этими…

Ну, Князь есть Князь.

На подоконник снаружи спикировал ворон.

Зверь глянул вверх – точно, над деревьями планировал орёл размером с дельтаплан. Кроме Шнурка все в сборе, стало быть. Что происходит?

Ворон каркнул.

Тарсаш развернулся и отправился в глубины парка. Посмотреть приходил?

Блин, да нет, конечно!

Ворон каркнул ещё раз, и до Зверя дошло окончательно. Тарсаш приходил за ним, и Ворон прилетел за ним, и орел – Кончар – хоть и не взял на себя труд спуститься, всё равно был тут по его душу. А Шнурка не было потому, что тот с Эльриком. Там, где сейчас надо быть и Зверю.

Он хлопнул Блудницу по фюзеляжу и выпрыгнул в окно. Ворон вцепился когтями в его плечо – ну да, им же в одну сторону, а летать эта птица всегда ленилась. Тень Кончара скользнула по земле и кустам, орёл заложил плавный вираж, направляясь туда, куда ушёл Тарсаш.

Интересно, как быть со Шнурком? Он ведь даже близко к Эльрику подойти не позволит.

 

Шнурка Зверь услышал раньше, чем увидел. Маленькая собачка, но громкая. Правда, лаял тот не долго. И не нужно было много ума или воображения, чтоб понять, почему в этот раз такса замолчала, едва подав голос.

Потому что нашлось кому велеть ей замолчать.

Про фон Штаммов, задачей которых было охранять Князя от всех и вся, Зверь даже не вспомнил. За две секунды пересек лужайку перед коттеджем, щёлкнул пальцем по клюву недовольного Ворона, которому сложно было удерживать равновесие на такой скорости, взлетел на крыльцо…

И наткнулся на Махта фон Штамма. Будто на каменную стенку наскочил. При том, что между ним и готом расстояние было сантиметров тридцать и тот не использовал никаких силовых полей.

Воля и разум. Исключительно.

– Привет, – сказал Зверь.

– Привет, – сказал Махт. И отступил, позволяя пройти.

В просторной прихожей никого не было. За полупрозрачной дверью палаты двигались тени. Зверь, ещё до того как вошёл, опознал Роджера, Ринальдо и Клауса фон Штамма. И Эльрика. Само собой! Эльрик был здесь. Наконец‑то!

Хотя сам он вряд ли так уж радовался. Кто бы обрадовался необходимости сменить полноценную жизнь, пусть и в пределах Дороги, на постельный режим и антигравитационное кресло?

Эльрик был здесь! В большой, под завязку забитой лечащей аппаратурой комнате. В этом самом антигравитационном кресле, сейчас стоявшем на полу, но вполне готовом к взлету. У кресла, по правую руку – живую – лежал Шнурок.

Зверь, кажется, даже поздороваться забыл. И, кажется, на это не обратил внимания никто, кроме Шнурка. Пес тихо зарычал, но больше никак недовольства не проявил.

– На Дорогу я какое‑то время выходить не смогу, – сказал Эльрик без предисловий. – Кто‑нибудь меня за это точно прикончит.

– Я, – откликнулись Ринальдо и Роджер хором.

Клаус пожал плечами:

– Я, конечно, телохранитель, но они – лучшие в мире маги.

Из этого следовало, что он не собирается предотвращать убийство. Скорее всего, даже не попытается.

– Как видишь, – по голосу Эльрика ясно было, что тот и не сомневался в злокозненности окружающих, – полагаться мне не на кого…

Шнурок не дал ему договорить. Встал на задние лапы и, бешено виляя хвостом, стал тыкаться в лежащую на подлокотнике кресла руку.

– О, прости, прости, – Князь пропустил между пальцами шелковистые собачьи уши, – ты‑то, конечно, всех победишь.

Это стоило усилий. Это движение – едва‑едва прикоснуться к собаке, которая к тому же сама лезет под руку, – далось ему с трудом.

Ворон издал короткий курлыкающий звук и перелетел с плеча Зверя на спинку кресла.

– Ладно, – смирился Эльрик, – не все здесь враги, кого‑то из союзников просто не впускают внутрь из‑за размаха крыльев, а кто‑то – лошадь, но ты можешь оставаться, если хочешь. Тут есть целая нежилая комната. Роджер не против.

– Господин фон Рауб за тобой, если что, присмотрит, – буркнул Роджер. – Как врач, а не как головорез.

– Эргес, внеси его в списки тех, кого не надо каждый раз проверять, – сказал Князь кому‑то в условно жилой части палаты. Там было немножко нормальной мебели… и узколицый, узкоглазый нарлунец, которого Зверь не заметил, когда вошёл.

Не заметил?

Клауса почуял ещё из‑за двери, Ринальдо и Роджера тоже, а этого нарлунца – нет. И не видел в упор, пока Эльрик не привлек к нему общее внимание.