Откровение в Галисии

Мануэль не плакал и не понимал, нормально ли это. Был всего один момент, когда он едва не разрыдался: как только ушли гвардейцы, очертания комнат начали расплываться перед глазами. Но, чтобы плакать, надо быть живым человеком. Или хотя бы реагировать на что‑то. А дом писателя превратился в ледяную пустыню, которая частично заморозила и сердце в его груди. Как бы ему хотелось, чтобы этот арктический вихрь, захвативший его жилище, добрался и до мышц, которые приводили в действие безустанно работающий мотор, казавшийся теперь бесполезным! Кровообращение замедлилось бы, погружая Мануэля в летаргический сон, настолько глубокий, что даже не расслышать медленного стука сердца. Все лучше, чем жизнь, в которой больше вопросов, чем ответов.

Около стойки появились два человека в безупречно сшитых костюмах. Один остановился чуть поодаль, а другой что‑то говорил охраннику, но так тихо, что тот вынужден был наклониться, чтобы расслышать. Блюститель порядка, не скрывая интереса к вновь прибывшим посетителям, кивнул и указал на зал ожидания. Говоривший с охранником обменялся несколькими словами со спутником, и оба направились в сторону сидящих на стульях людей.

– Мануэль Ортигоса?

Манера держаться и дорогие костюмы привлекли внимание всех находящихся в зале. Мануэль кивнул и одновременно подумал, что для врачей или стражей порядка эти посетители слишком уж хорошо одеты.

Тот, кто назвал имя писателя, протянул ему руку.

– Меня зовут Эухенио Доваль, а это – Адольфо Гриньян.

Гриньян тоже обменялся с Мануэлем рукопожатием.

– Мы можем поговорить?

«Да, точно не врачи», – подумал писатель и сделал жест рукой в сторону зала ожидания, предлагая пройти туда. Игнорируя удивленные взгляды окружающих, Гриньян поднял глаза и уставился на желтое пятно, которое занимало большую часть потолка.

– Боже, только не здесь… Сожалеем, что не могли приехать раньше и вам пришлось в одиночку проходить эту неприятную процедуру. Вас кто‑нибудь сопровождает? – спросил Адольфо, хотя, по‑видимому, и так знал, что нет.

Мануэль покачал готовой. Гриньян снова перевел взгляд на пятно на потолке.

– Идемте.

– Но мне сказали ждать здесь, – возразил писатель.

– Не волнуйтесь, мы отойдем недалеко. К тому же будем говорить о том, что вам следовало бы знать, – успокаивающим тоном пояснил Доваль.

Перспектива получить ответы хоть на какие‑то вопросы одержала верх, и Мануэль вышел из зала за своими спутниками, чувствуя на себе взгляды измученных ожиданием людей. Наверное, им интересно, кто эти новоприбывшие. Трое мужчин молча прошли мимо охранника, который не сводил с них глаз, и направились в другой конец коридора, где находилась небольшая зона отдыха и автоматы с кофе и прохладительными напитками. Доваль сделал жест рукой в сторону их подсвеченных витрин.

– Хотите чего‑нибудь выпить?

Мануэль покачал головой и обернулся, бросив встревоженный взгляд на зал ожидания. Гриньян подошел и встал напротив него.

– Я юрист, помогал вашему супругу вести дела. Кроме того, я его душеприказчик. – Адольфо говорил это с таким видом, будто перечислял полученные на войне награды.

Писатель не знал, как реагировать, и просто смотрел на Гриньяна, сохранявшего невозмутимый вид. Затем повернулся к Довалю, надеясь, что тот, может быть, объяснит, в чем дело, или хотя бы даст знак, что это шутка.

– Понимаю, для вас это неожиданно, – продолжал Гриньян. – Поскольку я занимался делами дона Альваро, я в курсе, кем вы ему приходитесь.

– Что вы хотите сказать? – подозрительно спросил Мануэль.

Юриста такая реакция не удивила.

– Я знаю, что вы уже долгое время женаты, а до этого жили вместе. И все же собираюсь сообщить кое‑что, о чем вы понятия не имели.

Писатель вздохнул и воинственно скрестил руки на груди. Сегодня определенно не самый удачный день. Он еще как‑то держался, получив известие о смерти Альваро, но растерял остатки самообладания во время разговора с Мей. И все же ради шанса пролить свет на то, почему тело Альваро сейчас лежит на металлическом столе в этом богом забытом месте, он готов еще немного потерпеть. Мануэль бросил взгляд на зал ожидания, на охранника, который по‑прежнему не сводил с них глаз, а затем снова посмотрел на своих спутников.

– Вы можете объяснить мне, почему Альваро оказался здесь? Куда он ехал ночью?

Гриньян бросил взгляд на Доваля, который подошел и с печальным выражением на лице встал рядом.

– Дело в том, что Альваро здесь родился и тут живет его семья. Мы не знаем, куда он направлялся, когда попал в аварию, но, как сообщили вам гвардейцы, других автомобилей замечено не было. Похоже, сеньор де Давила уснул за рулем. Жаль, такой молодой, всего сорок четыре года… Приятный парень, мне он очень нравился.

Мануэль смутно помнил, что когда‑то видел место рождения в документах Альваро. Вот только название ему ничего не говорило и никогда не упоминалось вслух. Да и с чего бы? Когда они познакомились, партнер ясно дал понять: родные не одобряют его сексуальную ориентацию, поэтому, как и многие в подобной ситуации, перебравшись в Мадрид, Альваро оборвал все связи с прошлым и начал жизнь с нуля.

– Но я полагал, что муж в Барселоне. Что он делал здесь? Насколько мне известно, он много лет не поддерживал связь с семьей.

– Вот именно, насколько вам известно… – пробормотал Гриньян.

– Что вы хотите сказать?! – возмущенно воскликнул писатель.

– Послушайте, Мануэль… Я могу вас так называть? Я всегда советую клиентам ничего не утаивать, особенно от супругов, ведь именно с ними мы проводим больше всего времени и в том числе делим невзгоды. То же самое я говорил и Альваро. Не мне судить, почему он решил поступить именно так, а не иначе. Моя задача – сообщить вам определенную информацию, и я прекрасно понимаю: то, что я скажу, вас не обрадует. Но это мой долг. Я дал своему клиенту обещание и выполню его. – Адольфо сделал театральную паузу, а потом продолжил: – Последние три года Альваро Муньис де Давила был маркизом де Санто Томе, с тех пор как умер его отец, прежний маркиз. Это один из самых древних титулов в Галисии. Родовое имение семейства находится в нескольких километрах от того места, где произошло ДТП. И хотя я не знал, что Альваро здесь, уверяю вас: он наведывался часто и не пренебрегал своими обязанностями.

Изумление Мануэля росло и наконец достигло наивысшей точки. Он не удержался от насмешливой ухмылки.

– Вы меня разыгрываете!

– Уверяю, что каждое сказанное мной слово – правда. Если сомневаетесь, я представлю доказательства.

Писателю сделалось не по себе. Он повернулся и посмотрел на охранника, затем снова перевел взгляд на Гриньяна.

– Значит, вы заявляете, что Альваро – аристократ? Как там, маркиз? Обладатель родового поместья и кучи родственников, о которых я и слыхом не слыхивал? Вы еще скажите, что у него есть жена и дети! – Голос Мануэля был полон сарказма.

Его собеседник, протестуя, вскинул руки.