Оттолкнуться от дна

Прозрачная темно‑зеленая вода казалась совсем черной под белесыми клубами густого тумана. Егор стоял на скользкой обледенелой палубе тарахтящего портового катера, казалось, насквозь пропитанного мазутом. Даже браться за поручень не хотелось, такое все было осклизло‑жирное и черное. Поэтому Егор держался поближе к рубке, чтобы случайно не соскользнуть за борт. Несмотря на грянувшие морозы, залив замерзать и не думал.

«Надо же, – зябко поежился Егор и перехватил чемодан в левую руку, а правую, занемевшую, сунул в карман куртки, – в такой узкой губе, среди мерзлых заснеженных сопок, в целых сорока километрах от открытого моря – и так чувствуется дыхание далекого тропического Гольфстрима. Ведь вода тут не замерзает даже в сорокоградусные морозы! А сейчас всего‑то градусов десять!»

Промозглая сырость даже при таком несильном морозе пробирала до костей. Егор уже совсем продрог, когда туман впереди вдруг потемнел, раздвинулся в стороны, как театральный занавес, и на сцену выполз высокий ржавый борт корабля с висящим по диагонали обледенелым трапом. В дымке удалось разглядеть название: «Сулой». Вообще‑то сулой – Егор узнавал – это такое особое бурление воды в устьях рек. Почему решили так назвать корабль? Непонятно.

Капитан катера подрулил вплотную к черной ржавой стене корабельного корпуса и глазами показал пассажиру, мол, вперед! Егор снова перехватил чемодан в правую руку, запрыгнул на шаткий трап и стал подниматься по скользким ступеням. Катер, дымнув солярой, тут же отчалил и растворился в тумане. Стараясь не смотреть на чернеющую внизу воду, Егор, хватаясь свободной рукой за поручень, добрался до маленькой калиточки в борту и с облегчением перешагнул на палубу. Тут его встретил дежурный матрос.

– Здравствуйте! Я – начальник рейса, – представился гость. Матрос в ответ молча кивнул и предложил следовать за ним. Они пришли к скромной двухместной каюте. Провожатый сказал:

– Вот. Располагайтесь, – и направился обратно.

Егор поставил чемодан, снял куртку, глянул на себя в зеркало, потом посмотрел в круглый сдвоенный иллюминатор – там был только туман.

– Так, – сказал он сам себе. – Ну что ж, пойдем знакомиться с кораблем.

 

Такой тип судов назывался БМРТ – большой морозильный рыболовный траулер. Длина – около ста метров. Экипаж – около ста человек.

Егор поднялся в рубку. Прямо перед входом в нее справа была дверь в каюту капитана. Когда Егор проходил мимо, эта дверь приоткрылась, и из нее выскользнула женщина со слегка примятой завивкой, в красном платье с глубоким декольте. Увидев постороннего, она изобразила улыбку, очень нетрезвую, и стала спускаться вниз по трапу на высоких каблуках, сосредоточенно хватаясь за перила обеими руками. Из двери, оставшейся приоткрытой, неслась музыка, разнополый смех, выплывали облака табачного дыма.

В рубке, или, как иначе говорят, на мостике, никого не было. Егор осмотрел это светлое, с рядом смежных окон, просторное помещение. Справа – стол с разложенными штурманскими картами, по центру – штурвал. Слева – эхолот. Ниже Егор увидел свой экспедиционный прибор, уже установленный калининградцами.

– Здравствуйте! – услышал он за спиной и, вздрогнув от неожиданности, оглянулся. В рубку вошел светловолосый усатый мужчина лет тридцати пяти.

– Старпом, – представился он, – а Вы кто такой?

– Начальник рейса.

– А, очень приятно. Николай.

– Егор.

Они обменялись рукопожатием.

– Поселились?

– Спасибо. Все в порядке.

– В море бывали, или в первый раз?

– Ходил, но не в Баренцево. На Белом.

– Понятно. Ну, ладно, осваивайтесь. Обед через час. Кают‑компанию найдете?

– Найду, спасибо.

– Белье, к сожалению, выдадим только в море – боцман запил. Придется потерпеть. В судовую роль Вы вписаны. Часам к четырем ждем погранцов, понадобится паспорт. Отход назначен на шесть.

– Спасибо, понял.

Старпом глянул в окно, что‑то там увидел, отщелкнул от переборки микрофон на витом проводе и поднес его к усам.

– Боцману – подняться на мостик, – прогремело по всему кораблю.

Через минуту распахнулась боковая, ведущая наружу, деревянная дверь рубки, и весь ее проем занял крупный рыжий красномордый парень. Штормовка его была расстегнута, обнажая красную упитанную шею и такую же красную грудь с завитками рыжих волос.

Егора аж передернуло – холодно же должно быть! Но в синих глазах парня плескалось безбрежное море пьяного блаженства.

– Боцман! – повернулся к нему старпом. – Я тебе при начальнике рейса обещаю: еще капля – и сдам тебя на берег! Не блондись по палубе, иди, проспись, и чтоб на отходе был, как огурчик. Ты меня понял?

– Понял. Огурчик. Буду.

– Ступай.

 

Уйти в море без приключений не удалось. Уже сдали пограничникам паспорта, выбрали якоря, снялись с рейда и пошли по заливу, когда вдруг выяснилось, что в каюте стармеха все еще находится его жена. А граница‑то уже закрыта, вернуться невозможно. Пришлось связываться по рации с пограничниками, чтобы те подошли и забрали женщину своим катером.

Наконец, миновали Североморск, пройдя мимо нескольких серых военных крейсеров и черных, припорошенных снегом подлодок, и направились по губе на север. Устье миновали уже глубокой ночью.

Когда Егор укладывался спать, на пороге его каюты неожиданно нарисовался боцман. Выглядел он пьянее прежнего.

– Слушай, это ты – начальник рейса?

– Да.

– Возьми меня к себе на работу, а? Хоть кем‑нибудь! Старпом, сука такая, за‑дол‑бал!

От парня несло каким‑то ацетоном – видимо пил что‑то из найденного в своем хозяйстве. Боцман ведает на корабле красками.

– Хорошо, давай, завтра обсудим, – ушел от темы Егор.

– Все, короче, договорились. Дай пять! – по‑своему понял его боцман, заулыбался и даже вознамерился обнять нового начальника, но тому удалось увернуться, выпроводить гостя и запереть за ним дверь.