Оттолкнуться от дна
– Ничего ты не понимаешь! Сколько девчонок я в том москвиче перелюбил! На самом деле это же был «Опель Кадет K38», причем в редком варианте – четырехдверный и с независимой передней подвеской! Сталин лично отобрал в качестве образца именно эту версию и приказал не менять в конструкции ни одного винтика! А бензин? А‑66! Красота! С любого грузовика можно было слить! Никаких проблем!
Такая восторженная оценка напомнила Егору анекдот. Старого деда спрашивают:
– При каком правителе лучше жилось? При Брежневе, Хрущеве или Сталине?
– Конечно, при Сталине! – отвечает дед.
– Так ведь тоталитарный режим же был – страх, несвобода!
– Да, это все мелочи! Главное – при Сталине у меня стоял!
Весь март ушел на напряженную работу, но к концу месяца шеф вернулся из Комитета по науке сияющим.
– Все! Принципиальное решение принято. Остальное – дело техники. Летом едем в Мурманск. К экспедиции подключаются Всесоюзное объединение «Севрыба» и Северный морской флот.
Все стали наперебой поздравлять Антона Антоновича, побежали за шампанским.
В разгар короткого веселья Егор решил воспользоваться хорошим настроением шефа:
– Антон Антонович! Ну, теперь‑то можно меня отпустить? Дня на три.
– Куда?
– В Архангельск.
– Что, между пальцами зачесалось?
– Какими пальцами?
– Вот этим и вот этим, – шеф поочередно показал в сторону больших пальцев левой и правой ноги Егора.
– Да, ну Вас, Антон Антонович! Ну, что Вы, в самом деле!
– Ладно, шучу, – засмеялся довольный шеф. – Езжай. Дело молодое. Вот, понимаешь, Москвы ему мало! Девчат вон – полная улица!
Архангельск, несмотря на начало апреля, все еще лежал в объятиях снежной северной зимы. И только яркое веселое солнышко наполняло морозный день радостным предчувствием близкой весны.
Егор, который весь полет нетерпеливо подталкивал самолет ногой в пол – лети, дорогой, побыстрее! – бегом выскочил из здания аэропорта и запрыгнул в отъезжавший автобус‑экспресс.
Подходя к общежитию Евы, он увидел ее подружку.
– Полина! – радостно закричал Егор.
Та остановилась, явно его узнав. При этом на ее бесцветном северном личике с носиком‑кнопкой отразилось полнейшее недоумение.
– Привет! – подбежал к ней запыхавшийся гость. – Скажи, где сейчас Ева?
Полина смотрела на него все с тем же удивлением и непониманием, словно он говорил на неизвестном ей языке.
– Дак ведь уехала‑то она, – скороговоркой, окая, произнесла девушка. Егор уже отвык от северного говора.
– Куда?
– В Ленинград. Она замуж‑то вышла.
Видимо, перемена в лице собеседника была столь разительна, что Полина испугалась.
– Ты‑то, поди, и не знал ничего, что ли?
– За кого – замуж? – только и смог спросить Егор каким‑то загробным хриплым голосом.
– Да, был‑то тут один, нефтяник. Настырный такой – проходу‑то ей совсем не давал.
– И она вышла за него замуж?
– Ну, ты же пропал‑то. А он, такой, очень уж торопил. – Полина покачала головой. – Как чувствовал, прямо, что ты можешь вернуться. И перевод‑то ей оформил. У него в Питере‑то квартира. Они‑то – вот, недели две, как уехали. Ева‑то ребеночка ждет. Срок‑то, правда, совсем маленький…
– И что же она… – Егор в растерянности не мог собраться с мыслями.
– Ты знаешь, ей, поди, все одно было. Она‑то ведь тебя любила. А ты ее бросил. Ее тут все жалели. Ты‑то, поди, знаешь, как у нас умеют жалеть‑то. Она от этой жалости готова была на край света сбежать. Хотя у нас тут он, поди, край света‑то, и есть…
– Бросил… – машинально повторил Егор. – Я не бросил. У меня просто были дела.
– Эх, ты! – пристыдила Полина. – Ты нешто не знал, что ли? Нет в мире дел‑то важнее любви!
Беззащитная растерянность Егора вызвала у нее прилив сострадания, и она добавила:
– Ну, хочешь, я с тобой сегодня пойду?
– Да нет. Спасибо, – вымученно улыбнулся Егор.
Безотказная отзывчивость архангельских девушек была просто поразительна. Он попрощался с Полиной и поехал прямиком обратно в аэропорт.
Из Шереметьева, не заезжая в Москву, он добрался до водноспортивной базы. Шефа там не было. Егор набрал его домашний номер с телефона на проходной.
– Антон Антонович! Это Егор! Я Вам с базы звоню!
– Что? Откуда? – в голосе шефа, несмотря на плохую связь, явственно слышались нотки какого‑то веселого удивления.
– Я уже вернулся! – прокричал в трубку Егор. – Звоню Вам с базы!
– Ах, с базы! – воскликнул шеф. – А мне послышалось: «с бабы». Думаю: что это ты вздумал с нее звонить? Ну, молодец! Я скоро к тебе выезжаю!
Егор повесил трубку, прошел по дорожке к своему домику, сел в маленькой комнатке и разложил рабочие материалы.
– Работать! Работать! – повторял он себе внутренний приказ, но чувствовал себя, как пловец, которому акула отхватила ногу, а он, в горячке не замечая боли, машет культей и истекает кровью.
С наступлением тепла на базе закипела жизнь. Территория, безлюдная зимой, теперь заполнилась людьми очень разных возрастов, но все, как один – в спортивных костюмах. Водохранилище запестрело парусами. По всему лесу из репродукторов разносилось:
– Яхты класса «Оптимист», займите стартовую позицию!
Егор уже знал, что «Оптимист» – это самый начальный класс, маленькие такие лодочки с тупым носиком и небольшим парусом.
А потом заехала сборная СССР по яхтовому спорту в рамках подготовки к Олимпиаде, которая, кстати, была уже на носу! Тут и кухню‑столовую расконсервировали, поварих привезли. Питание было по олимпийскому меню, с множеством импортных продуктов, каких наш народ отродясь не видывал.
