Оттолкнуться от дна

– Я же, знаешь, в море двигаешься мало, пузо стало расти. Ну, дома вчера утром встал, взял гантели – поразмяться хоть чуть‑чуть. Так жена с таким отвращением на меня посмотрела и говорит: «Чего ты фигней занимаешься, лучше бы меня лишний раз трахнул!» А я ей: «Ты, бляха‑муха, о чем‑нибудь другом, вообще, можешь думать?» По молодости‑то я, бывало, как приду с моря, изголодаюсь – жарю ее день и ночь. У нее еще фигурка была – супер! А теперь – как в том анекдоте: глаза голубые, а все остальное – жопа. Морду пропила, синяя вся, потасканная. Я говорю: «Тебя теперь только с огоньком трахать надо!» Она: «Это как?» «А так, – говорю. – Берешь журнал „Огонек“, бляха‑муха, с симпатичной мордашкой на обложке и кладешь тебе на харю, а то ж на тебя как глянешь – так все сразу падает!» Ой, как она взвилась! А я вещички собрал – и сюда. В управление зашел, попросил, чтоб на первый же пароход и сразу в море. Там оно как‑то понятнее, бляха‑муха.

Они убрали мусор со стульев, составили бутылки в угол к урне и стали укладываться.

– А вообще, – сказал Володя, когда уже задернули шторы (это вместо выключения света, потому что солнце продолжало сиять и после полуночи), – вот вернусь, разведусь, попрошу квартиру, пусть хотя бы однокомнатную, бляха‑муха, мне много не надо. Не откажут. Я в траловом флоте девятнадцать лет, и ничего никогда не просил. И буду искать девочку. Вот – как можно моложе. Такую, чтобы только не статья. Восемнадцать лет, бляха‑муха. Спишусь на берег и буду сам ее воспитывать. Чтобы я любил ее, а она – меня.

Егор не удержался и вставил в монолог соседа свои «пять копеек»:

– Мне, Володя, бабушка говорила, что ребенка надо воспитывать, пока он поперек кровати спит. А, когда уже вдоль ляжет, тогда поздно.

– Нет, бляха‑муха, – убежденно возразил Володя, выказав на своем мясистом лице солидную уверенность. – Девки, пока молодые – они природой созданы подстраиваться. Это потом, когда закостенеет, корова упрямая, ее ни в какое стойло уже не поставишь – все ей не так, бляха‑муха.

– Где же ты найдешь такую девочку? Их, наверное, теперь уже и не бывает. Сам же про дочку рассказывал.

– Ничего. Буду искать. Чтоб чистая была, бляха‑муха. Только моя!

– По этому поводу есть анекдот, – вспомнил Егор историю, услышанную еще в лаборатории республиканской больницы в Нальчике. – Мужик приходит в аптеку. «Дайте, – говорит, – пузырек зеленки». Взял, отошел в сторонку, отвернулся, штаны от живота оттопырил и – бултых туда всю зеленку из пузырька. Посмотрел – и опять к прилавку. «Дайте, наверное, еще один!» «Мужчина, а что Вы там такое лечите?» «Я не лечу, я крашу». «Красите? Зачем?» «Да, хочу жениться – чтоб обязательно на невинной девушке». «А зеленка тут причем?» «Ну, как? Есть у меня невеста, утверждает, что девочка. Сегодня у нас свидание. Вот я ей его и покажу. И, если спросит, почему он зеленый – набью морду и выгоню – а, где, ты, сука, другой видела?»

– Вот зря ты, бляха‑муха, смеешься, – назидательно сказал Володя. – Да. Вот, погоди, придет твое время жениться – еще задумаешься. Вспомнишь меня тогда.

– Хорошо, вспомню, – согласился Егор и перевернулся на живот, обняв подушку. Глаза у него слипались.

– А по поводу лечения этого места – у меня, знаешь, какая, бляха‑муха, история была? – не торопясь, начал Володя. Спать он, судя по всему, не собирался. – Я тогда еще в мореходке учился. А дядька мой в торговом флоте старпомом ходил. И пристроил он меня к себе в рейс, бляха‑муха, стажером. «Мир, хоть, – говорит, – посмотришь. А то в рыбаках‑то – что ты там, кроме скумбрии, увидишь?» Ну, я, бляха‑муха, и посмотрел. Век не забуду.

Дошли мы до Филиппин. Встали там под загрузку. А грузчицы, филиппинки – девчонки совсем, на вид – лет по тринадцать. Но крепкие, бляха‑муха, жилистые такие. Мордашки славные, хоть и плосковатые. Ребята наши быстро с ними общий язык нашли. В каюту затаскивали и – за банку сгущенки – без предисловий! Ну, и, естественно, без гандонов. Кто б там, бляха‑муха, об этом думал! Хотя, вроде, были и тертые мужики, под сорокед. Я‑то ладно – совсем пацан.

И представь. Проходит несколько дней, и у меня, ну, и еще у двух мужиков, член превращается в розу.

– В розу? – засыпающему Егору представились какие‑то феерические видения. Он встряхнулся и непонимающе посмотрел на стармеха. – Как это – в розу?

– А вот так, бляха‑муха. Такие глубокие трещины идут по головке, что она распадается на лепестки, и становится натурально, как роза.

– Ни фига себе! Такое бывает?

– Болезнь какая‑то, бляха‑муха, тропическая. Причем наши врачи ее не знают и не лечат! Короче, нам повезло, что у нас приключился ремонт в Гонконге. И, пока судно стояло, мы смотались к местному врачу, отдали все деньги, что были, я еще у дядьки занял, но китайский лекарь нас спас.

– Оперировал?

– Нет. Мази всякие, таблетки. Купили там же, рядом в аптеке. Весь обратный путь лечились, но вернулись здоровыми. А то бы – не представляю. Из мореходки, бляха‑муха, точно бы вытурили…

Володя вздохнул, немного помолчал и заговорил снова:

– А однажды был, бляха‑муха, другой случай…

Полуприкрыв веки, он еще долго продолжал рассказывать, монотонно и неторопливо, и поведал о нескольких не менее живописных эпизодах из своей биографии, не замечая, что его собеседник глубоко и спокойно спит.

 

– Слушай, а сколько всего флотов в объединении «Севрыба»? – спросил Егор стармеха в буфере за завтраком.

– Четыре, – ответил Володя, тыкая вилкой в салат из свежей капусты, усыпанный красными ягодками брусники. – Считай. Во‑первых – траловый. Самый, бляха‑муха, крупный. Корабли работают по всему миру: от Арктики до Антарктиды. Рыбу ловят тралом – ну, слышал, наверное: такая огромная сеть, спускается с заднего борта. Улов либо везут домой в соленом или мороженом виде, либо сдают на плавбазы – плавучие рыбзаводы, которые стоят прямо возле мест лова и делают консервы.

Но плавбазы – это уже как раз второй флот – «Севхолодфлот».

Третий – «Мурманрыбпром». Это небольшие сейнеры, которые ловят рыбу тут, в Баренцухе, кошельковыми неводами. Кошелек – такая сеть, которая спускается не сзади судна, а сбоку. Косяк обходят по кругу, охватывают его, бляха‑муха, этой сетью, а потом «кошелек замыкается», и весь этот невод затаскивают на борт. Способ, хоть и старый, но, например, у норвежцев – основной.

И четвертый флот – «Севрыбпромразведка». Эти, бляха‑муха, рыбу не ловят, а ищут.

Сказав это, стармех проглотил большой кусок котлеты и запил стаканом компота из сухофруктов.

 

Через пару лет Егор снова встретит Володю. Здесь же, в Мурманске, просто на улице. Они обнимутся, как старые друзья.

– Я ж теперь на берегу, бляха‑муха, – скажет стармех. – Сделал все, как собирался. С кораблятской жизнью покончил. С потаскухой своей развелся. Квартиру получил – в Долине Уюта, в новостройке.

– А девочку нашел, какую хотел?