Пардес
Я перевел взгляд на словно забытый диплом, висевший в дальнем углу.
ПРИНСТОНСКИЙ УНИВЕРСИТЕТ
настоящим присуждает
ЛОРЕНСУ ИСААКУ БЛУМУ
степень ДОКТОРА ФИЛОСОФИИ
вкупе со всеми надлежащими правами,
почестями и привилегиями
за успешное завершение курса
в соответствии с требованиями
КАФЕДРЫ ПОЛИТОЛОГИИ
Под дипломом висел плакат в рамке:
Мой вождь и я на этот путь незримый
Ступили, чтоб вернуться в ясный свет,
И двигались всё вверх, неутомимы,
Он – впереди, а я ему вослед,
Пока моих очей не озарила
Краса небес в зияющий просвет;
И здесь мы вышли вновь узреть светила[1].
– Все ученики удивляются, когда видят это, – произнес Блум, заметив мое удивление. – Подростки воображают себя умнее дряхлого старика, сидящего за стеклянной стеной.
– Извините, – выпалил я, – я не хотел вас обидеть. Просто почти ни у кого из моих бывших раввинов… не было докторской степени.
Рабби Блум улыбнулся.
– Может, вы здесь не единственная аномалия.
– Вы раньше преподавали? В смысле, в колледже?
– Давно.
– Вау. А что?
– В основном политическую философию. Я несколько лет проработал старшим преподавателем. Ну а потом ушел, чтобы создать собственную школу.
– Почему ушли?
– Мне было мало того, что давал университет. Я любил и люблю заниматься наукой, но в университете мне не хватало пищи для души. Мне хотелось Тора Умадда[2], красоты западной мысли, сопряженной с более духовной восприимчивостью к человеческой природе. Я стал раввином, основал эту школу, и вот прошло много лет, я старею, чахну, но от былых убеждений не отказался.
Я сделал вид, будто пью воду.
– Вы скучаете по университету?
– Разумеется. Порой я поневоле думаю о том, как сложилась бы моя жизнь, если бы я продолжил идти прежним курсом. Почти все мои друзья‑преподаватели добились выдающихся успехов в карьере. Я же директор ешивы, а это занятие не всегда благодарное – наверняка вы и сами заметили. Поэтому для меня имеют такое значение напоминания, почему это важно, почему ортодоксальный иудаизм обогащает жизнь, почему раввины сильнее влияют на становление личности, чем университетские преподаватели. Вдобавок, чтобы подсластить пилюлю, время от времени попадаются ученики, которые мыслят оригинально, и тогда понимаешь: все не зря.
Рабби Блум встал, подошел к шкафу со стеклянными дверцами.
– За свой долгий путь я собрал чудесную библиотеку, но эти книги пылятся без дела, поскольку мало кто из учеников их ценит. К сожалению, до сего дня лишь один‑единственный наш ученик интересовался такими вещами. Возможно, вы станете вторым.
Лейбниц, Спенсер, Локк, Чосер, Гоббс, Руссо. Я восхищенно моргнул, вспомнив собственную скудную коллекцию.
– Догадываетесь, кто этот ученик, мистер Иден?
Я поковырял заусенец:
– Эван.
– Нам повезло, в Академии удивительное количество незаурядных умов. Наши ученики набирают высшие баллы в тестах, поступают в элитарные колледжи, лучшие аспирантуры, потом устраиваются работать в ведущие компании, мы внимательно следим за их успехами. Но порою ученики чересчур увлекаются учебой, дополнительными занятиями, целиком сосредоточиваются на поступлении, а о прочем забывают. Мало кто в старших классах активно интересуется чем‑то большим. Я к чему это все: думаю, вам полезно будет пообщаться с мистером Старком на интеллектуальные темы. По‑моему, ваши устремления во многом совпадают.
– Да, но… вряд ли Эвана заинтересует или обрадует мое внимание.
Рабби Блум еле заметно улыбнулся.
– Возможно, сначала и не обрадует. Но позвольте дать вам непрошеный совет: не принимайте на свой счет его… скажем так, отчужденность. Постепенно он привыкнет к вам и откроет вам душу.
Я вспомнил, как Эван нагишом прыгнул с крыши в бассейн.
– Мне так не показалось.
– Впереди еще целый учебный год. Вы удивитесь, как все поменяется. Говоря откровенно, мне прекрасно известно, что в настоящее время мистер Старк от меня не в восторге, – впрочем, учитывая, что мне рассказывали о сегодняшних событиях, я тоже не сказать чтобы им доволен. Но я знаю, что это временно.
Я ничего не ответил. Рабби Блум перебирал книги на полках. Чуть погодя протянул мне томик в выгоревшей красной обложке с потрепанным корешком:
– Вы читали Йейтса?
– Вообще‑то нет.
– Тогда вот вам домашнее задание. Как дочитаете, заходите. Мне интересно, что вы скажете.
Я взял Йейтса и ушел, не зная, что думать.
[1] Данте Алигьери. “Божественная комедия”. Перевод М. Лозинского.
[2] Тора и светское знание, синтез между изучением Торы и западным образованием.
