Пардес
* * *
На следующий день нас ждала расплата за случившееся после рассветного миньяна. Почти всем поставили прогулы (выяснилось, что это минус полбалла от средней оценки успеваемости за полугодие), а Оливера, Донни и Эвана еще и оставили на полдня после уроков за то, что они вчера вообще не явились в школу. Меня почему‑то не наказали – может, и к худшему, так как это дало пищу для неприятных сплетен.
– То есть как это тебе не влепили прогул? – спросил Эван, сидя на обычном месте на балконе.
Сворачивающий косяк Оливер поднял глаза:
– Как такое возможно?
Мне пришлось сидеть на полу, шезлонга у меня так и не было.
– Я пришел на Танах.
– Именно, – сказал Оливер, – и это, позволь напомнить, было очень нечестно с твоей стороны.
– Тебе‑то что за дело? – Ноах развернул высокопитательный протеиновый батончик. Его мать считала, что перед началом баскетбольного сезона ему необходимо набрать мышечную массу. По правде говоря, я не понимал, куда еще больше, но мои соображения на этот счет вряд ли кого‑то волнуют – какой из меня культурист? – Радоваться надо, что ему повезло. Жаль, что мне не повезло.
Эвана его слова не убедили; он повернулся ко мне:
– Я слышал, ты говорил с Блумом.
Я нахмурился, выпрямил ноги.
– И что?
– Что ты делал у него в кабинете?
– Он вызвал меня к себе.
– Зачем?
– Поговорить, – нервно ответил я.
Амир поднял глаза от учебника по физике, встревоженно посмотрел на Эвана.
– О чем?
На миг я подумал, не рассказать ли Эвану о совете, который дал мне Блум. Наверное, мы посмеялись бы и это разрядило бы обстановку.
– О том о сем.
– Как мило. – Эван холодно улыбнулся. – О политике? О социологии? Он дал тебе понять, что ты особенный?
– Эван, – вмешался Амир, – остынь.
– Почему тебя это так волнует? – удивился я. – Он просто хотел познакомиться со мной поближе.
– На твоем месте я был бы осторожнее. – Эван взял протянутый Оливером косяк. – Ему соврать как нефиг делать.
– Господи, Эв. – Ноах жевал уже второй батончик. – Чего ты вдруг взъелся на Блума? Вы же с ним обычно неразлучны.
– Просто странно, и все, – пояснил Эван.
Я настороженно прислонился к стене.
– Что странно?
– А то, – ответил Эван, – что с Блумом говорил только ты и только тебя не наказали – такое вот совпадение.
– Понятия не имею, о чем ты. Я ничего ему не сказал.
И это правда: когда Блум упомянул об Эване, я ничего не ответил и словом не обмолвился о вечеринке у Донни. Я не сделал ничего дурного – если, конечно, не считать предательством то, что я согласился прочитать Йейтса.
Прозвенел звонок, обеденный перерыв закончился.
– Это мы еще посмотрим. – Эван затушил косяк и через окно залез обратно в школу.
* * *
В воскресенье у меня было первое занятие с репетитором. Его офис располагался на Линкольн‑роуд между грязной забегаловкой (окна в разводах сажи, дюжина телевизоров транслируют игру “Долфинс”[1], в зале сидят без дела мотоциклисты) и модной, хорошо освещенной кофейней. Я пришел рано, подумывал, не зайти ли позавтракать, рассматривал белый интерьер кофейни, толпящихся посетителей, снующих официантов. Но вместо этого сделал несколько кругов по кварталу, вспоминая стихотворения Йейтса.
Я вошел в офис, вежливо постучал в непримечательную дверь, на которой выцветшей краской было выведено “А. Берман”.
[1] “Майами Долфинс” – профессиональный клуб американского футбола.
Конец ознакомительного фрагмента
