Пассии

Он решил переключить внимание на что‑нибудь, просто посмотрев по сторонам. И увидел большой пустырь на подъезде к метро «Домодедовская». Там начали строито что‑то деревянное. Но, заложив фундамент и установив несколько брёвен, бросили, причём надолго. Оказалось, здесь шло строительство храма иконы Божьей Матери Троеручицы. И хотя к религии Гарик относился прохладно, считая себя модным и продвинутым, а религию – нет, он почему‑то решил во всё это ввязаться. Он набрал указанный на табличке телефонный номер застройщика, узнал, что у них кончились средства и вызвался помочь. Помогал он довольно наивным способом: накупил на почте конвертов, отыскал в Интернете адреса банков и разослал туда бумажные письма с просьбой дать денег на строительство храма, указав реквизиты застройщика. Такой явно старомодный подход отчасти объяснялся тем, что на дворе был 2003 год. Как ни странно, примерно через месяц стройка возобновилась. Застройщик сказал, что никто не помог, и они сами нашли деньги. Но Гарика не очень интересовало, откуда взялись деньги. Главное, что довольно скоро симпатичный бревенчатый храм и несколько небольших служебных помещений вблизи него были построены.

Другим направлением не слишком интенсивной деятельности Гарика стал поиск… невесты? подруги жизни? женщины на одну ночь?… короче, как получится. Смартфонов тогда ещё не было, мировая сеть находилась, можно сказать, в полузачаточном состоянии, и Гарик, следуя рекламному предложению, пришедшему на его кнопочный мобильный телефон, зарегистрировался в службе SMS‑знакомств. Конечно, он быстро понял, что это чушь собачья. Однако, слог сообщений от некой зеленоглазой блондинки (если верить её же описанию) под ником Elcorazon свидетельствовал, что она, как минимум, не дура. Они разговорились, если можно так сказать об обмене SMSками. И временами даже по‑английски, видимо, чтобы произвести друг на друга неизгладимое впечатление.

Так они общались несколько дней, и всё шло как будто неплохо, но предложения Гарика встретиться в реальной жизни Валентина (таково было её настоящее имя) неизменно отклоняла под разными предлогами. Это озадачивало его и наводило на разные подозрения.

Потом она вообще куда‑то пропала на несколько дней. И появилась вновь с письмом очень странным и тревожным. Она писала, что у неё возникли сильные головные боли, видимо, ставшие последствиями автомобильной аварии, в которую она попала несколько месяцев назад. После обследования её поместили в госпиталь Бурденко в отделение нейрохирургии из‑за подозрений на опухоль в голове, которую, наверное, придётся оперировать. Так что она теперь уж и не знает – писала она – доведётся ли им встретиться на этом свете.

Гарик позвонил в отделение нейрохирургии госпиталя Бурденко и спросил, лежит ли у них в отделении недавно поступившая Валентина Бородина. Там ответили утвердительно. Навестить? Да, пока можно.

После работы Гарик купил соку и апельсинов, сел в метро и поехал на «Маяковскую». Страшно волнуясь, он поднялся на 4 этаж, надел бахилы и пошёл в указанную ему палату. В трёхместной палате он увидел её сразу – она сидела на кровати и что‑то писала в телефоне. Он сразу отметил, что в больничном наряде её, который состоял из халата и тапок, преобладали зелёные тона, что чрезвычайно гармонировало с цветом её глаз.

Гарик красавцем, конечно, не был. Был он тощ, руки и ноги его были слишком длинны, делая его похожим на паука или осьминога, нос и глаза – слишком велики, а губы – чересчур пухлы. Валентина же и вправду была красавицей, чем‑то напомнившей Гарику голливудскую кинодиву Кэмерон Диас. Вот только взгляд её прекрасных, действительно зелёных, глаз был каким‑то потерянным. Они вышли в коридор. Ведомый почти неведомым ему доселе вдохновением, Гарик с полной убеждённостью сказал, что всё обязательно обойдётся и будет хорошо. Под магией его уверенности потерянность её улетучилась. Она что‑то рассказывала про здешний режим, про умных врачей и внимательных медсестёр. Она и сама была умна и внимательна, заметила, между прочим, что Гарику довольно‑таки идёт рубашка в сине‑голубую клетку с поддетой под неё тёмно‑синей футболкой. Конечно, он влюбился в неё до безумия. Но разговаривать им, как двум незнакомым, в сущности, людям, было особо не о чем. И он скоро ушёл, взяв с Валентины слово сообщать ему обо всех новостях.

Весь следующий день Гарик рисовал очередную схему газопроводов и напряжённо думал, чем он может помочь Валентине. Здравый смысл подсказывал, что ничем. Но он не сдавался и, в конце концов, придумал.

После деятельного, хотя и не доказанного участия в строительстве храма на «Домодедовской» Гарик не стал религиозным. Просто завёл новую привычку из чистого любопытства заходить в разные церкви, неизменно находя в них что‑то интересное для себя и по неизвестной ему самому причине отдавая предпочтение образами Богородицы. Так он однажды оказался в храме митрополита Филиппа, что неподалёку от спорткомплекса «Олимпийский». В храме этом его особенно привлекла икона «Знамение» Пресвятой Богородицы. Едва увидев, Гарик признал этот образ воплощением Красоты в самом высоком понимании её. Кроткий лик, устремлённый в небеса взгляд, тонкие руки, разведённые в стороны в жесте, благословляющем всякого, кто сочтёт нужным просто подойти и поклониться Ей. Гарик искренне полюбил это чистейшее существо, пребывающее одновременно в обоих мирах. Независимо от религиозных догм и общепринятых взглядов, он был абсолютно убеждён в реальности Её существования, потому что чувствовал, что Она реальна. Он стал время от времени приходить к Ней. Правда, ни о чём не просил, а просто любовался и наслаждался пребыванием рядом с Нею. И вот теперь, когда с его новой знакомой Валентиной случилось несчастье, Гарик вспомнил о любимом образе.

После работы он доехал до метро «Проспект Мира», вошёл в знакомый храм и направился прямиком к Ней. Молиться Гарик не умел, поэтому стал говорить с Нею просто и от души. «Девчонка‑то молодая совсем. И вот… на тебе… может умереть. Красивая такая. Я, признаться, полюбил её. Но это неважно! На тебя одна надежда… Ты уж, пожалуйста, помоги!» И он долго ещё так и эдак, старательно подбирая слова, рассказывал Ей про случившуюся беду, просил помощи, хотя выходило всё равно неуклюже. В какой‑то момент он поднял на Неё взгляд и обнаружил, что глаза Её, обычно устремлённые в небеса, спокойно и внимательно смотрят прямо на него. Она слушала его. Потрясённый до глубины души, он потерял дар речи. Потом как‑то деревянно перекрестился, поклонился и ушёл, плохо осознавая произошедшее.

Прошло два дня, и Валентина позвонила ему. Радостным голосом она сообщила, что на очередном снимке никакой опухоли не обнаружили. А может, её и не было. Может, это был дурной сон или ошибка. «Видите, всё произошло, как Вы говорили. Вы – мой талисман.» И Гарик увидел на том конце её смущённую улыбку. Он, конечно, не стал ничего говорить Валентине о настоящей причине счастливого исхода. А вместо этого, также смущаясь, сказал, что страшно рад, что у него от души отлегло, хотя он всегда знал… и всё такое. Она добавила, что ей нужно ещё полежать несколько дней в госпитале, а потом её выпишут, а потом они встретятся…

Приближался Новый год. Валентина не звонила, не писала. Гарику как‑то неудобно было опять напоминать о себе. В офисе царила предновогодняя суета: наряжали ёлку, накрывали на стол. Наконец, чтобы не томиться в неведении, Гарик написал ей беззаботное письмо, в котором спрашивал о самочувствии и предлагал встретиться где‑нибудь в новогодние праздники. Валентина так же беззаботно ответила ему, что чувствует себя прекрасно. И ещё у неё радостная новость: она помирилась с любимым. Ведь драматические события подобного рода необычайно сплачивают и помогают забыть о противоречиях. Чтобы не показаться невежливым, он сухо ответил, что очень рад и поздравил с наступающим Новым годом.