Петля Сергея Нестерова

– Муравьев, Виктор Петрович! Нестеров? Здесь, даю.

Сергей выслушал указания руководства, кратко повторил их содержание, попросил время для завершения дел в отделе и повесил трубку.

– Саня, все, дорогой, я полетел.

– Ты же хотел еще что‑то сделать?

– Некогда, некогда, Санечка. Пока!

Водитель был тот же, что возил его к Любе раньше.

– Петрович, сможем соколом в Измайлово? Буквально на пять минут – и быстренько‑быстренько в МГУ? За час‑час двадцать обернемся?

– Не дрейфь, Серега! Бог не выдаст, свинья не съест. Держись, родимец, щас мы с тобой не поедем, а полетим!

По дороге, у метро «Преображенская», две бабульки торговали цветами; у одной георгины в целлофане, а у другой в ведре ромашки и васильки. Серега купил, не торгуясь, полведра ромашек, а немного васильков бабка ему дала как премию. Вот так он и предстал перед своей Любовью: с цветами в руках и счастливейшей улыбкой.

– Ты извини, что без звонка, но совершенно некогда было… Я на минуточку. Это тебе!

– Господи! Ромашки, васильки! Это мои самые любимые цветы!

Она потянулась поцеловать его в щеку. Получилось не очень ловко, мешали костыли, зато это был ее первый настоящий, а не дежурный поцелуй.

– Ну, проходи, Сереж! Хоть чашку чая выпей!

Он усадил Любу на диван в большой комнате, на коленях охапкой лежали ромашки и васильки, глаза были цвета пронзительной весенней зелени. Сергей, встав на колени, взял ее за руки. Для него в эти мгновения не существовало больше ничего и никого.

– Прости, Любаша, я должен ехать. Прости, пожалуйста, мне надо бежать!

Он наклонился и поцеловал ей сначала одну, потом другую руку и вдруг услышал тихое.

– Нестеров, ты сумасшедший?

Голос Любаши Сергей вспоминал всю дорогу от Измайлово до Ленинских гор, на душе было светло и радостно: все получится, ничто не в силах помешать ему, да он может горы свернуть, да он… и много еще всякой подобной ерунды.

А в иранской заварушке волею судьбы, а скорее начальства, он оказался рабочим механизмом операции по разработке «Пехлевана». На него свалилась вся черная работа. Но, с другой стороны, кто‑то должен писать задания, отправлять запросы, получать ответы, готовить отчеты, разрабатывать планы? Вот этим кто‑то и стал младший оперуполномоченный Нестеров.

Разработка была на контроле у руководства Комитета, а это обеспечивало максимально быстрое решение всех вопросов.

Уже к вечеру штаб‑квартира разведки в Ясенево прислала сообщение, что сведения «Пехлевана» о принадлежности указанных им лиц к нашим спецслужбам полностью подтвердились. Особо было отмечено, что один из сотрудников резидентуры КГБ, названный иранцем, выехал за рубеж впервые, находится в стране менее полугода, в мероприятиях, которые могли бы привести к его расшифровке, не участвовал. Каким образом САВАКу стало известно, что он является сотрудником советской разведки, оставалось загадкой. В этой связи высказывалась просьба: по возможности установить источник получения «Пехлеваном» информации.

По собственной инициативе Нестеров разыскал Жиздарева, о котором иранец рассказывал Назиру. Александр Иванович действительно оказался сотрудником Комитета и хорошо помнил «Пехлевана». Как сказал Жиздарев, «интересный мужик, жалко, мало было времени, не удалось нормально законтачить».

Достаточно оперативно сработали в КГБ Азербайджана. Конечно, не за час, как говорил Назир, а в течение дня, но все‑таки установили, что родовые корни «Пехлевана» действительно уходят в Азербайджан, и нашли среди его дальней родни людей, которых при необходимости можно будет использовать в разработке.

Таким образом, практически все сказанное иранцем нашло подтверждение; оставался главный вопрос: спецзадание, которое он должен выполнить в Союзе. Решить эту задачу должен был Павел Ефимович Зитин, заместитель начальника отдела, в котором работал Нестеров. Между собой опера его звали Паша.

Сергей нечасто с ним сталкивался напрямую, все‑таки между младшим опером и заместителем начальника отдела – дистанция большого размера, но, как полагал Нестеров, больших антиподов, чем Зитин и Ляпишев, их общий начальник, представить было трудно.

Ляпишев пришел в органы из партийных структур, работал секретарем то ли горкома, то ли райкома партии. После курсов по переподготовке руководящего состава ему дали подполковника и назначили заместителем начальника отдела. А через год за неведомые оперсоставу заслуги повысили в должности и звании. Ляпишев слыл жутким перестраховщиком и казался для большинства полузамороженным. Еще одним большим «достоинством» начальника был его почерк, который разбирали всего два человека в отделе: секретарь и Нестеров.

Паша Зитин, напротив, начинал с оперов в пятьдесят щестом, через два года после окончания МГУ. Резкий, прямой, душа нараспашку, он мог врезать правду‑матку прямо в лицо, невзирая на чины и звания, за что, как говорили, и пострадал.

Внешне они тоже были, мягко говоря, не похожи.

Яков Серафимович – небольшого росточка, толстенький, кругленький, реденькие волосы, голос тонкий, маловыразительный. Пал Ефимыч – метр восемьдесят с лишним, широкие плечи, серые глаза, черные густые прямые волосы, зачесанные назад, голос как труба иерихонская. Красавец‑мужчина, и только. Бабы, глядя на него, так и млели, Сергей сам был свидетелем.

– Михалыч, – поинтересовался Нестеров, – а почему все‑таки Пал Ефимыч?

– Паша для этого дела подходит по всем параметрам. Первое, – с этими словами Поздняков поднял указательный палец, – по должности они с «Пехлеваном» равны, оба заместители начальника отдела… – потом он поднял средний палец, и получилась буква V. – Второе: звание у Зитина – полковник, а это на ступень выше, чем у иранца. И третье, – пальцы встали короной, – Пашин английский, как родной русский.

Они сидели в номере, каждый на своей кровати, и Михалыч с удовольствием обрисовывал Сергею Пашину фигуру, делясь попутно соображениями по ситуации, связанной с иранцем.

– Ты, может, не знаешь, но после МГУ он в контрразведку не сразу попал. Его два года готовили как нелегала, с прицелом, по‑моему, на Европу. Но что‑то там не сложилось, он и пошел по контрразведывательной стезе… – Поздняков, закурив, продолжил: – Самое главное, Паша мужик абсолютно самостоятельный и самодостаточный, не нужны ему ни подсказчики, ни помощники. Никто не знает, как повернется разговор с иранцем, может, надо будет, как говорится, не отходя от кассы принимать решение, а значит, и отвечать за него. Паша в этом отношении кремень, не дрогнет. Ты, Сергей, только начинаешь работать, так вот запомни, боец, что твой оппонент, визави или как там еще, никогда и ни за что не должен заметить хоть каплю твоей растерянности, неуверенности. Ты – офицер КГБ, самой мощной спецслужбы в мире, и пошли все на хрен!

– Возьмем винтовки новые… – запел Нестеров.