Петля Сергея Нестерова
– Володя, не сердись на ребят, лучше на себя обернись. Обижать тебя по‑настоящему никто не хотел. Так получилось; в чем‑то ты и сам виноват. Давай, брат, лучше шлепнем по маленькой, всепрощающей, сделаем зарубки на память и не будем больше вспоминать об этом.
Водка пошла по своему назначению. Семушкин, без всякой реакции на предложение Позднякова, стоял, опустив голову. Потом медленно обвел взглядом закусывающую опербратию, говорящую ему что‑то шутливое и доброе, губы его затряслись и сквозь бессильные слезы, бросившись к выходу, он закричал:
– Да пошли вы…
Он не успел сделать пяти шагов, как со всего маха влетел в здоровенного, как огромный платяной шкаф, милицейского лейтенанта.
– Так, нарушаем, значит? – Голос у мента был недобрый. Правой вытянутой рукой он держал Володю за лацкан пиджака. Семушкин, и так‑то не атлетического телосложения, по сравнению с ним казался сущим ребенком.
– Отпустите меня, отпустите немедленно!
Он хотел освободиться, но его попытки выглядели такими беспомощными, что, кроме чувства жалости, ничего другого не вызывали.
– Чего дергаешься, рыжик дохленький? – сказал лейтенант с издевкой и наслаждением, видя, как безуспешно барахтается человек. – Испортил мне аппетит и еще дергаешься, суслик? Щас сдам тебя нашим, они из тебя вмиг картинку сделают. Посидишь, отдохнешь суток пятнадцать, запомнишь, как милицию обижать.
Ближе всех к ним был Нестеров, который с доброжелательной улыбкой шагнул на выручку Семушкину.
– Извините, коллега, вышло недоразумение. Все получилось случайно. Мы приносим свои извинения, отпустите, пожалуйста, нашего товарища, – и Сергей протянул руку к Семушкину.
Лейтенант резким движением отбросил руку Нестерова.
– Коллега? Хрен на грядке тебе коллега. Отойди в сторону, интеллигент вонючий, срань поганая, а то компанию составишь дружку своему.
Он вел себя так, будто царь и бог на этом пространстве.
Сергей изменился в лице: он органически не переносил хамства и грубости.
– Слышь, ты, недоумок в погонах! Я – старший лейтенант КГБ, вот мое удостоверение. Видишь? Буквы знаешь, читать умеешь? Если не оставишь нашего товарища в покое, хорошего для тебя будет мало. Возьмем его силой, а тебе припишем нападение на сотрудника органов госбезопасности. Ты у меня век не отмоешься, даже в ментовке своей поганой. Понял, хрен без грядки?
Чекисты сделали движение вперед, и милиционер сумел оценить превосходство противника.
– Звиняйте, дядьку!
С кривой улыбочкой он отпустил пиджак Семушкина.
– Я ж не знал, что вы из ГЭБЭ. Сразу б сказали, и разговоров бы не было. Я, товарищ старший лейтенант, и науку вашу, и вас очень даже хорошо понял и запомнил. Так что, простите‑извините, как говорится. До побачинья!
Милиционер пятился, не сводя с них маленьких злых глаз, потом резко повернулся и вышел из кафе.
– Серега, спасибо… – сказал Семушкин дрогнувшим голосом.
– Да брось, Володь. Это ты меня извини, – Нестеров приобнял его за плечи. – Глупо все получилось. Не сердись, будь другом.
Они вернулись за стол, к пельмешкам и водочке.
– Да ладно… – Семушкин смущенно улыбнулся. – Сергей, а как это у тебя так классно получается на разные голоса говорить? Здорово! Я думал, только артисты в театре или в цирке так могут. Тебе на сцене выступать надо.
– Правильно, Володя, – вступил Михалыч. – Мы его теперь на гастроли отправляем, чтоб зарубежную публику поражал своим талантом. За что и предлагаю выпить! – Внезапно Поздняков изменился в лице, увидев кого‑то за спинами Семушкина и Нестерова. – Тьфу ты, мама дорогая! Как говорится, не плачь – прости шального сына. Только этого нам не хватало для полного счастья…
– Что случилось, Юрий Михайлович? – Саша Муравьев, сколько б ни выпил, всегда очень чутко реагировал на обстановку. Тем более, если это касалось руководства.
– Спокойно… Столик у окна, мужик мясо ножом пилит, видишь?
– Знакомый персонаж, встречал я его в наших коридорах.
– Не то слово. Человек из председательской когорты, должности не знаю, но в принадлежности не ошибаюсь… Представляешь, он во всех подробностях наблюдал картинку с милицейским лейтенантом. Да и нас срисовал. Вот попали…
Разговор шел почти шепотом, никто на них внимания не обращал.
– Раскудрявый палисадник, посади туда цветы, – вздохнул Поздняков. – Только бы все обошлось. Ребятам не говори, не расстраивай раньше времени.
– Ясен перец, не буду… А вы не знаете, что у нас за манера пошла: милицейским протоколам верить больше, чем своим сотрудникам? Говорят, неделю или две назад полковник из Первого главка ни за что в ментуру залетел, так его чуть из партии не поперли.
– Муравьев, это ты к чему? Если хочешь узнать, отчего у нас такие порядки, не меня спрашивай. Встань на партсобрании и задай, пожалуйста, свой вопрос парткому КГБ. Будет очень интересно, что ответят наши идейные руководители.
Разговор за столом стал опять принимать общий характер. Кто‑то высказался за то, чтобы новую фазу офицерского собрания отметить свежей порцией долгожданного коньяка, и Семушкин, с полным согласием открыв вторую бутылку, начал разливать по стаканам, но не успел.
В очередной раз открылась стеклянная дверь; в кафе зашел подтянутый, щеголеватый, весь с иголочки капитан милиции, а за ним знакомый лейтенант и еще четыре милиционера в полном снаряжении. Все направились к двум сдвинутым столикам команды Позднякова.
– Вы и вы… – капитан по подсказке лейтенанта, стоящего за его плечом, указал на Нестерова и Семушкина. – Встали и прошли с нами.
Увидев, что кто‑то пытается возразить, капитан резко добавил:
– Не советую. Мы – при исполнении, а вы находитесь в состоянии алкогольного опьянения, нарушаете общественный порядок, распиваете спиртные напитки, нецензурно выражаетесь. – Капитан выглядел абсолютно спокойным и уверенным в себе. – Лица, на которых я указал, не подчинились законным требованиям представителя власти, допустив в его адрес оскорбления и угрозы физической расправы, что является противоправными деяниями. Поэтому я должен их задержать и доставить для составления протокола и дальнейшего рассмотрения материалов по существу.
Офицер милиции обвел комитетчиков взглядом, проверяя реакцию.
