Пленённая принцесса
– На кого ты работаешь? – требует ответа Иван. – Кто послал тебя?
Я сплевываю на пол кровь, забрызгивая его ботинки. Иван скалится и заносит руку, чтобы ударить меня снова.
– Постой, – звучит сиплый голос.
Вперед выходит мужчина. Ему около пятидесяти. Среднего роста, с бледными глазами и лицом, изрытым глубокими шрамами, словно последствия акне или картечи. Стоит ему заговорить, как все взгляды обращаются к нему, в воздухе повисает выжидающая тишина, и сразу становится ясно, что настоящий босс здесь вовсе не Иван Зелинский.
– Ты знаешь, кто я? – обращается ко мне мужчина.
Я киваю.
Это Тимон Заяц, более известный как Rzeźnik – Мясник. Я не знал наверняка, что Иван работает на него, но догадывался. В Варшаве все нити ведут к Мяснику.
Мы стоим друг напротив друга, смотрим глаза в глаза. Его – побелели от возраста и от того, что им, вероятно, довелось повидать. Они видят меня насквозь.
Я не опускаю взгляд. Не чувствую страха. Не беспокоюсь о том, что Мясник может со мной сделать.
– Сколько тебе лет, мальчик? – спрашивает он.
– Шестнадцать, – отвечаю я.
– На кого ты работаешь?
– Я работаю в «Свежих деликатесах». Делаю бутеры и вытираю столы.
Мясник поджимает губы и пристально смотрит на меня, пытаясь понять, не шучу ли я.
– Ты работаешь в кулинарке?
– Да.
– Это ты убил Новака и Адамовича?
– Да, – не моргнув и глазом отвечаю я.
Он снова удивлен. Заяц не ожидал, что я так легко признаюсь.
– Кто помогал тебе? – спрашивает он.
– Никто.
Теперь Мясник разозлился. Но он обращает свой гнев на собственных людей и произносит:
– Пацан‑уборщик в одиночку выследил и убил двоих из моих солдат?[1]
Это риторический вопрос. Никто не смеет на него ответить.
Заяц снова поворачивается ко мне:
– Сегодня ты хотел убить Зелинского?
– Да, – киваю я.
– Почему?
На широком лице Ивана мелькает страх.
– Босс, почему мы… – начинает он.
Движением руки Заяц заставляет его замолчать. Мясник все еще пристально смотрит на меня, ожидая ответа.
Мой рот распух от удара пистолетом, но я четко произношу свои слова:
– Твои люди изнасиловали мою сестру, когда она шла сдавать вступительный экзамен. Ей было шестнадцать. Она была хорошей девочкой – милой, доброй, невинной. Она не имела отношения к вашему миру. У вас не было причин вредить ей.
Глаза Зайца сужаются.
– Если ты хочешь возмещения…
– Нечего возмещать, – горько говорю я. – Она покончила с собой.
В бледных глазах Зайца нет ни тени сочувствия – только холодный расчет. Он взвешивает мои слова, оценивая ситуацию.
Затем он снова смотрит на Ивана.
– Это правда? – спрашивает Тимон.
Иван колеблется и облизывает пересохшие губы. На его лице читается борьба между желанием солгать и страхом перед главарем. Наконец он отвечает:
– Это не моя вина. Она…
Мясник стреляет ему прямо между глаз. Пуля исчезает в черепе Ивана, оставляя темную круглую дыру между бровей. Его глаза закатываются, и мужчина падает на колени, прежде чем рухнуть на пол.
Мысли вихрем проносятся в моей голове. Сначала я чувствую облегчение от того, что месть за Анну свершилась. Затем разочарование от того, что крючок спустил Заяц, а не я. Следом приходит понимание, что настала моя очередь умереть. И осознание того, что мне на это наплевать. Совсем.
– Спасибо, – говорю я Мяснику.
Он оглядывает меня сверху вниз, с головы до ног. Рассматривает мои рваные джинсы, грязные кроссовки, немытые волосы, мою долговязую фигуру. Вздыхает.
– Сколько тебе платят в магазине? – спрашивает Тимон.
– Восемьсот злотых в неделю, – отвечаю я.
Он издает хриплый вздох, который можно принять за смех или что‑то похожее.
– Больше ты там не работаешь, – говорит Заяц. – Теперь ты работаешь на меня. Понятно?
Вообще ничего не понятно. Но я киваю.
– Тем не менее, – мрачно продолжает он, – ты убил двоих моих людей. Это не может сойти тебе с рук.
Заяц кивает одному из своих солдат. Тот раскрывает спортивную сумку, лежащую у тела Ивана, и достает оттуда мачете длиной с мою руку. Клинок потемнел от времени, но лезвие острее бритвы. Солдат передает мачете боссу.
Мясник подходит к старому рабочему столу. Столешница расколота, и одна ножка отсутствует, но стол все еще стоит вертикально.
– Протяни руку, – велит он мне.
Его люди отпускают меня. Я волен подойти к столу. Волен положить ладонь на его поверхность, широко расставив пальцы.
Я ощущаю нереальность происходящего, словно наблюдаю за всем со стороны, в трех футах от своего тела.
Заяц поднимает тесак. Он со свистом опускает его, отсекая первую фалангу моего мизинца. Это приносит меньше боли, чем удар пистолетом. Лишь обжигает, будто я окунул кончик пальца в пламя.
Мясник подбирает кусочек плоти, который когда‑то был частью моего тела. Он бросает его сверху на тело Ивана.
– Вот, – говорит Заяц. – Все долги уплачены.
[1] Soldier (англ.) – самый младший член мафии.
