Побег
Сейчас только сумеречный свет за прикрытой дверью. Никаких пузырьков и одноклассников. Крыс‑крыс‑крыс? Они молчат. Лучше уж тогда и не видеть. Под всем этим старым пятиэтажным домом петляют тёмные коридоры. Ещё кто‑то сидит здесь? В ответ темнота. Никакого эха. Просто ощущение пустоты проёма двери куда‑то в нутро дома. Потому что не видно сейчас этого проёма. Зато хоть как‑то тепло. Прошлой ночью пришлось лечь на землю. Хорошо, что был в куртке. Да и сейчас в куртке. На улице лето? Нет, весна. Май месяц? Да, школа ещё не закончилась. Последние три дня солнце упрямо бьёт по глазам, заставляя отворачиваться. Тепло бывает несколько раз в году. Точно несколько? Тепло бывает один раз в году. И то летом.
Сколько времени? Неправильно поставленный вопрос, Золотарёв. Который сейчас час? Сейчас час, который наступил. Каждый час наступает следующий час за предыдущим часом. Час часом погоняет. И всё время уходит в песок. И всё время стоит на песке. И всё время песок под ногами. Всё это время в подвале у него песок под ногами. Низкий потолок давит безоблачным небом. Только на этом небе нет звёзд и облаков. Только сверху давящая темнота. Со вкусом чего? Правильно. Того.
Так было интересно и вкусно ходить за хлебом на корабль! Всегда давали несколько буханок. До дома идти полчаса. За эти полчаса половина буханки чёрного хлеба оказывалась в желудке. Со стальным вкусом. С твёрдой корочкой. В рот набежала слюна, будто очередь в булочную с утра. В доме сбоку булочная. «Булошная» – так правильно произносится. Вчера холод, сегодня голод. Или это всё один день? Солнце вроде не садилось. Непонятно, как время определить. По компасу. На северной стороне растёт мох. Муравейник на южной. Вокруг сопок можно сутками бродить. Они все одинаковые между собой. И мох под ногами мягкий. Зовёт всегда прилечь.
Здесь прилечь некуда, мха нет, только песок и труба. Труба, которая греет и сталью подпирает пятую точку, не давая упасть. Голова еле держится. Голова падает на колени. Вставай! Протрёшь чего зря! На коленях потом дырки будут! Не будут. Голова поднимается. Но веки подняться не могут, они тяжелы и неподъёмны. Под веками прячутся уставшие глаза. Накрываются веками полностью, чтобы свет не тревожил. Мам, ну ещё немного! Вставай! В школу пора собираться! Да, конечно. Веки открываются, но никакого света нет. Темнота. Со вкусом чёрного хлеба с примесью стали.
Он пришёл в подвал, когда уже никого не было на улице. Осторожно пробирался под окнами, чтобы никто не увидел. А как же дом напротив? На первом этаже в доме напротив жил одноклассник и однодворник. Это разные люди. Но они его знали. А они знали, что он?.. Что? Что он ходит тенью вдоль домов? Может быть, знали. А может, и не знали. Главное, чтобы родители не знали и не видели. Вроде быстро получилось. Раздватричетырепятьшестьсемь или сколько‑то ещё шагов вдоль стены до заветной низкой двери подвала. Бегом на корточках.
Он пришёл в подвал, потому что становилось холодно, а снова спать на земле не хотелось. Да! Он спал вчера на земле. Увидел проезжавшую машину милиции и решил спрятаться. Уже дали на него ориентировку? Что такое ориентировка? Это когда людей разыскивают, Лёша. Он уже бывал в детской комнате милиции. Таких малолеток нужно сразу в тюрьму сажать! Какая‑то злая женщина с пышной причёской сидела за столом и смотрела с отвращением на Лёшу. Таких, как ты, нужно из тюрем не выпускать! Он стоял и молчал. Потому что вопросов не задавали. Только кричали. А где‑то шли родители. Он рассматривал линолеум под ногами, искал в узорах выход из лабиринта. Пусть кричит. Пусть кричат. Родители вообще прибьют. Снова достанут ремень. Главное, чтобы не ту резинку. Сидеть потом невозможно. Отпустили необъяснимо быстро. Пешком пришлось идти через весь город домой. Пока шёл, увидел в отдалении куда‑то спешащих родителей. Так редко они бывают вместе. Спешат в детскую комнату милиции. Какая улица? Белый дом. Там, где отвалился белый цвет, проступил серый. Улица не поместилась в памяти. Родителей не окрикнул. К ним не побежал. Дома всё равно встретятся.
Они же где‑то сверху ходят сейчас? Нет. Через этаж. Квартира на втором этаже, окно кухни над подвалом. Зимой часто пар стучался в окно, когда выходил из подвала. На кухне часто разговаривали. Место казни. И обед из тяжёлых кастрюль с цветами. Почему забрали в милицию? Да всего лишь пошёл брата искать. А брат уехал на велосипеде. Куда? Возле мусорки стояла старая, брошенная красная машина. Туда частенько забирались, чтобы покрутить руль. Фффффф. Жжжжжжжж. Е‑е‑е‑е‑е‑у‑у‑у‑у‑у. Ловко входила машина в повороты на бешеной скорости. Вы что там делаете?! Какой‑то мужик подбежал к ним и схватил за ворот. Брат уезжал на велосипеде прочь. Почти так же быстро, как воображаемо ехала красная машина. Вы что тут забыли? Это ваша машина? А ну пошли со мной! Он даже за рулём не посидел. Вместе с ним были ещё два парня, которые и сидели в машине. Просто брата искал. Это ты в милиции расскажешь! Вас всех троих в тюрьму посадят! Мужик жил на первом этаже, сразу в коридоре дверь вела в ванную комнату. Меня родители убьют! Как звали парня, которого убивать собрались? Он не помнил. С каким‑то камнем связано имя. Рубин? Стоял тогда и плакал. Лёша молчал. Какой смысл вообще говорить? Взрослые никогда не слушают. За ними приехали милиционеры в тяжёлой серой форме. Кто вам разрешал детей запирать? Его за это не наказали. А стоило бы тоже в тюрьму посадить. Если за игры в машине в тюрьму отправляют, то за это тоже?
Какой жуткий треск! Будто упала гантель на пол. Прислушался. Ничего. Шорохов тоже не слышно. Крысы, наверное, тоже прислушиваются. И ждут. Крыс‑крыс‑крыс? Когда он уснёт. Что они с ним сделают? В тюрьму точно не посадят. Тогда его тоже не посадили. Отпустили. Потом родители не отпускали из кухни. Серьёзным монотонным голосом спрашивали, почему я туда полез кто меня просил зачем это сделал нужно было забрать брата и уйти а не стоять и смотреть не забираться в чужую машину ну и что что она возле мусорки и открыта а вот так и садятся в тюрьму потому что родителей не слушаются ты всё понял. Где‑то потерялся вопросительный знак, Лёша его так и не нашёл, пришлось родителям кивнуть. Отпустили из кухни. Что хуже – на кухне простоять час под проливными нотациями или отправиться в тюрьму на несколько лет? Сложно выбрать.
Почему стены такие шершавые? Потому же, почему песок в подвале. Взрослые так придумали. Они вообще много чего придумывают и потом учат всех вокруг. В школе учат, потом ещё где‑то учить будут. И тогда в комнате милиции учили. Будешь так поступать – окажешься в тюрьме! Вчера не увидели его из машины. Проехали мимо. Он решил спрятаться. Спать тогда тоже хотелось. Сильнее, чем сегодня. Какой‑то деревянный помост в детском саду. Здание подглядывало за ним своими провалами окон. Он смотрел не отрываясь. Кто кого переглядит? Главное – до утра вытерпеть. Забрался под деревянный помост. Холодно. Холодновато. Холодная вата. В куртке холодная вата. Или как она называется? Такое странное слово. Синепон? Что‑то похожее. Земля не грела. Куртка тоже не грела. Мысль об утре и солнце грела не лучше. Сегодня греет труба.
Сколько он тут просидит? До утра. Потом нужно выходить и бродить закоулками. Чтобы никого не встретить, чтобы никто не видел, чтобы никто не обнаружил. Как те страницы в дневнике. Всё из‑за них. Он вспомнил, как купил почти такой же дневник. Прятал его в столе под тетрадями. Разгибал аккуратно скрепки. Главное – не дёргать. Доставал и переписывал заново страницы. Ставил подпись матери. Отец никогда не расписывался. И на собрания редко ходил. Зато только он прикладывал руку к ремню, чтобы свершить правосудие и исполнить наказание. Зато отец научил, как можно научиться рисовать, кладя сверху рисунка чистый лист, а снизу светя настольной лампой. Почти так же научился расписываться за мать. Невозможно отличить от оригинала.