Побег

Они все смогли сбежать от неё, только она не смогла сбежать. Темнота её укрывала сверху вторым одеялом, усталость придавливала к подушке, постель больше не была прохладной, наполнилась теплом её тела. Марина тоже от неё сбежит? Они останутся снова совсем вдвоём? Ну уж нет! Она не собиралась оставаться наедине с супругом, потому что ни к чему хорошему это не приведёт. Даже он пытается сбегать – всеми этими своими попойками до свинообразного состояния. А как же она? Где‑то ждёт её на берегу бирюзового моря маленький, но уютный домик, в котором на столе обязательно стоит большая ваза, доверху наполненная свежими фруктами, перед домом широкие качели, на которые так удобно садиться и ни о чём не думать, и никто, совершенно никто не дёргает её постоянно, ей не нужно хлопотать по хозяйству круглые сутки, подносить и уносить еду, нависать над плитой по нескольку часов после очередной смены на ногах, только Марина ей помогает всегда и во всём, и нет больше никого вокруг, только иногда приезжают сыновья и привозят своих детей, её внуков, немного погостить. Да! Пусть никого не будет, кроме внуков! С внуками должно быть проще, потому что у них нет никаких обид, они ещё маленькие, они всегда будут рады приезжать к бабушке в её маленький и уютный домик на берегу бирюзового моря.

Она будет сидеть с внуками, будет им рассказывать истории об их родителях, будет их баловать, поздравлять посылками на дни рождения. Внуки не будут её забывать, будут ей писать и звонить, будут поздравлять со всеми праздниками и приезжать на всё лето, чтобы насытиться солнцем, морем и фруктами. Да! Она придумает, как переехать в тот домик, оставить весь этот полувековой ворох лет позади, оставить где‑нибудь подальше все беды и обиды, всю свою жизнь прошедшую оставить где‑нибудь подальше. Попросту сбежать в лучшее место.

 

Сын

 

Почему он здесь? Потому что он прячется. Потому что он скрывается. Потому что никто его не должен найти. После школы не захотелось возвращаться домой. Проставили оценки за четверть. И за год тоже проставили. Подделать было невозможно. Страх внутри ковырял и расковыривал. От страха и побежал. Лёша подделал пару оценок в двух четвертях. Научился расписываться за классную: СЗ. С хвостиком. Очень простая подпись. И за мать: Золом. С нижним подчёркиванием и закорючкой на конце. Сложнее. Но тоже научился. Цифры подделывать проще. Не хотел получать за тройки. Что такого в этих оценках на неделе? Итоговая всегда выходила нормальной. Троек не было. Ну ладно. Одну тройку поправил. Что с того? В году всё равно будет нормальная оценка. А в четвёртой четверти прыщом вскочила тройка. За год вышла четвёрка. По литературе. Правда всегда вскрывается. Вот и не захотел возвращаться. Пусть лучше холод. Пусть лучше тёмный подвал. Чем слышать крики и обвинения. Они только и умеют кричать и возмущаться. И наказывать. Когда что‑то объяснял, никогда не верили. Совсем никогда не верили. Поэтому перестал что‑то объяснять. Смысл? Не верят и не поверят. Никогда не поймут и не захотят понять.

Страх его гонял, как ветер осеннюю листву по городу. Лёша ходил дворами, заглядывая в чужие жизни. Там тепло. В свои окна было сложно заглянуть. Они большие. И холодные. На втором этаже ничего не видно. Только шторы. И лампа дневного света, которая на цветы светит в зале. В других окнах было уютно – что‑то готовили у плиты, разговаривали улыбаясь, а не крича, читали, мечтательно куда‑то смотрели сквозь всё, весело кормили собаку под столом, старательно выписывали что‑то в тетрадках, чтобы побыстрее убежать на улицу гулять. В чужих окнах всегда уютнее.

Люди вокруг были чужие и незнакомые. Никто из этих людей не знал, что Лёша Золотарёв решил не возвращаться домой, поэтому бесцельно ходит по городу, заглядывая в окна. Никто из них не догадывался, что Лёша Золотарёв усиленно старается потратить время вне дома. Лёша Золотарёв шёл шёл шёл шёлшёлшёл шёлшёлшёл шёлшёлшёл шёл шёл шёл. Будто отбивал ногами по асфальту азбуку Морзе. Отец когда‑то учил. Было интересно играть в разведчика. Останавливаться не хотел. Ему казалось, что если остановится, то его обязательно узнают и схватят. А так его никто не узнаёт, все проходят мимо. Пока он шёл, никак не мог придумать – вернётся или нет. Вот солнце сядет. Оно же не сядет? Полностью не сядет. Ночь будет короткая. Весь город обойти – это не шутка. Кто‑то потом разгадает, что его ноги набили азбукой Морзе? Какие‑то каракули.

Первой остановкой был детский садик. Где на земле спал. Уехавшая прочь милицейская машина. Родители ищут? Они точно сердятся. Он даже представил их суровые лица. Почему ты не пришёл домой? Кто тебя отпускал? Кто тебе разрешал не приходить? Почему ты соврал? Почему ты подделал оценки? Почему у тебя так много четвёрок? Почему ты так плохо учишься? Почему ты не смотришь в глаза? Почему ты молчишь? Нечего сказать? Почему ты сидел в подвале? Почему ты прятался по ночам? Почему ты спал на земле? Почему куртка грязная? Почему рюкзак испачкан? Почему ты всё время находишь какую‑то грязь? Почему ты сразу из школы не пошёл домой? Почему ты решил, что так можно? Почему ты молчишь? Нечего ответить? Отвечай! Мы тебя внимательно слушаем!

От всего этого спасает темнота подвала. И холод земли и песка. Вопросы эти наяву стоят лицами родителей перед глазами. Всегда так. В ответ Лёша всегда молчал. Спускался внутрь себя по какой‑то длинной лестнице через люк вниз вниз вниз, ещё ниже, ниже, люк превращался в звезду над головой. Там темно, тихо и не страшно. Звуки туда не проникают. Там никого нет. Пусть холодно и одиноко, но как‑то уютно и спокойно.

Ему хотелось тепла. Поэтому вылез из‑под деревянного пола в том детском садике. Солнце щурило свой глаз на горизонте. Было опасно оставаться возле садика. Потому что слишком близко к дому. Нужно было уходить на другой край города. Может, уйти из города? Где‑то за гаражами и трубами была дорога. Они всей семьёй на выходных, один раз в месяц, ездили в Мурманск. Целое событие. Надевали чистую одежду. Парадно‑выходную. Это выражение выскакивало из‑под усов отца. Всегда с улыбкой. Обязательно начищали обувь. Потому что в другой город. Шли на остановку вдоль дороги, мимо гаражей и торчащих труб. По заброшенной железной дороге. Тут кто‑то ещё ездит? Давно уже нет, видишь, трава растёт. Шпалы покрыты щетиной скудной травы. Лаяли собаки из‑за заборов, за которыми прятались и выглядывали трубы. Как стеснительные дылды. А там что? Что‑то. Чужая территория. Пустая остановка. Хотя изредка были люди. Тоже ждали автобус, чтобы ехать в большой город. Иногда проезжали автобусы, в которые не нужно было садиться. Они везли людей в другие маленькие города. Но это потом для Лёши стал город маленьким. А Мурманск всегда для него был большим. Потому что он в нём никогда не жил. В автобусе всегда не хватало сидячих мест. Стоя ждали. Когда автобус проедет по городам побережья. Родители называли названия, но он сможет их запомнить только к концу школы. Когда автобус проезжал КПП в город, солдаты заставляли выйти всех тех, кто не сидел. Не солдаты, а матросы. Видишь, на погонах жёлтые полоски? Да. Это военно‑морские звания. Хорошо. В автобусе ехали долго по Мурманску. До самого вокзала зелёного цвета. Потом через площадь с каким‑то странным названием. Как будто про пятую точку. Обязательно заходили в пиццерию. Там зеркала у столиков. Люди какие‑то другие. Большие и никуда не спешат. Незнакомые. Зимой всегда так тепло было отогреваться. Брали одну и ту же пиццу. Просто пиццу. Без какого‑то названия. Они все улыбались. Лёша так и не вспомнил.

Денег никаких в карманах не было. Поэтому ни на какую дорогу смысла выходить нет. В автобус никто не пустит. Да и без родителей через КПП не проедет. Паспорта нет. Пока что вообще нет. Как‑то хотели из дома выгнать. Отец тогда сказал, чтобы он собирал вещи. Время было какое‑то позднее. Часов одиннадцать ночи. Солнце било в стекло. Ночью всегда светило в ту комнату, где они спали с братом. Мама, дай ему десять рублей на хлеб, и пусть идёт на улицу, раз ему так нравится гулять с друзьями, а про родителей он забывает. Он тогда подумал, что не пропадёт. Деньги на хлеб есть, друзья тоже есть, на улице светит солнце. Но так и не выгнали.