Приглашение в скит. Роман

– Вы, должно быть, разные книжки читали, – вставил, посмеиваясь, маленький полковник.

– Но он же отрёкся, – гнул своё крупный полковник. – Был бы порядок, разве б отрёкся?

– У вас неверные сведения. Отречение – фальшивка. Ближайшее окружение сфабриковала ту бумажку. Фитюльку! Всё это, знаете, откуда…

– Па‑агодите… Это вовсе не меняет дела. Если сами дворяне сфабриковали и скинули затем своего предводителя, значит, не было порядка в датском захолустье. Система не выдержала. Системный сбой. Кризис власти, можно сказать. То декабристы покушались, то вот, как вы говорите, ближайшее окружение. Те не смогли, а эти сумели. То есть свои же и скинули… власть только потом не сумели удержать. Большевики оказались шустрее… или деньжат им больше из‑за бугра подкинули. Хотя вот, честно говоря, я не представляю: имел ли такие полномочия и возможности ваш государь‑император до 17‑го года, какие имеет теперешний наш президент? Так что у нас с вами налицо самое настоящее самодержавие, да ещё какое! А? Вы не согласны? Так о чём мы спорим? И давайте‑ка по второй, а то я что‑то плохо въезжаю в суть…

Полковник выпятил верхнюю губу ковшичком – то ли вживаясь во вкус выпитого, то ли подыскивая словцо поточнее – для следующего выпада. И глаза при этом слегка выпучил – признак фанатизма? Вот чего опять же не люблю.

– Ну а что, всё это интересно. Да вот только…

– У? – настораживается Валерьян как настоящий охотничий пёс на гоне.

– Как быть с имуществом?

– Каким имуществом?

– Вот я училищем руководил. Так батюшка мне: отдай немедля. Ну да, когда‑то это принадлежало церкви… здание, я имею в виду.

– Надо отдать.

– А ребятишек куда ж, на улицу, чтоб хулиганили? Фонари бить?

– Причём тут это? Фонари какие‑то!

И ослепляющая вспышка эмоций – оба диспутанта заводятся с пол‑оборота, как выражаются механики, и – до брызг слюней.

– Разве я аренду ему не платил?! Ещё как платил! В зелёненьких…

– Да причём тут аренда?! – Валерьян чуть не вскрикивает, подпрыгивая и ударяясь головой о верхнюю полку. – Каждый раз мы решаем прикладную задачу как главную, каждый раз расчленяем общий замысел Божий и приходим потому к расчленённому же решению, не полному то есть… И опять утыкаемся… К примеру, миф об Адаме и Еве мы всякожды вспоминаем как иллюстрацию к какой‑либо конкретной теме, привязываем к чему‑то тоже не полному… Этой теме, видишь ли, нужна лишь часть мифа, и мы выдёргиваем одну из массы подробностей… а потом удивляемся, что решение частично… и что поняли его иначе, чем нам бы хотелось. А оно изначально не может быть цельным, потому что задача поставлена некорректно!

– Согласен. Но! Природа человеческая… такова!

– Какова?

– Такова! А вот что есть рождение религии? Разве не скачок сознания на более высокую ступень развития? Тут смена мировоззрения. Организация новой психологии, психики. Мировосприятия. Понимание мира обновилось, усложнилось. И Бог – при нынешней науке – всё равно Бог? Сейчас говорят: с Большого взрыва началась вселенная. И – где остался рай? А Бог? Не есть ли Он руководитель всего Космоса? Но кто тогда создал Космос? Ёлки‑палки! И ва‑аще!.. получается, что приматы попросту стремились походить на человека, живя рядышком с ним, как всякое животное, перенимали повадки, но так и не стали гомосапиенс? Так скажите мне, в конце концозов, кто ж таков человек‑то? Пришелец из Космоса? А эволюция где? Дарвин куда подевался? И ещё: с каким прицелом создан мозг человеческий, если он используется всего процентов на пять от его возможностей? И кем создан? Богом?

«Н‑да. В чём – в чём, а в этом телеэфиру не откажешь – все теперь подкованы. Я тоже любитель научно популярных… Но до чего ж ныне полковники стали любознательны. Никогда б не подумал».

Полковник икнул, помял верхними зубами нижнюю губу. Похоже, он и сам догадался, что произошёл некий сбой в логике его рассуждений. И стал, очевидно, изобретать способ выкрутиться. Наконец ухмыляется, подмигивает коллеге и мне заодно подмигивает тоже, давая понять, что намеренно изобрёл ребус: как, мол, теперь оппонент перекусит расставленные сети?

Валерьян же оцепенел, глазами остекленел, несколько секунд беззвучно шевелит губами, пытается, вероятно, привести в голове мысли к некоему знаменателю. А полковнику Сержу вроде того и нужно – он нарочно, видать, подзуживает, подстрекает, дразнит…

– Вот я читал… – продолжает он извлекать из себя информацию. – Недавно где‑то читал, да… Или по телевизору? Ну не важно. Булгаков… Слыхали о таком писателе? Михаил Афанасьевич. Так вот он пришёл к выводу: христианство исчерпало себя в нашей стране.

– Исчерпало?!. – воспрянул Валерьян. – В ту пору, когда он жил? Вполне возможно. Смутные, жестокие времена… Человек потерял всякие ориентиры.

– Чем же сейчас, по‑вашему, они не жестокие? Или у всех ориентиры перед носом? По‑вашему – возрождение на дворе? Да они всегда были жестокими. Всегда.

Валерьян:

– Мне думается, вы намеренно мешаете метафору о Небесах Духа с астрономией. И с яблонями на Марсе. Вот только зачем? – не пойму. Всё дело ведь в том, кто как верует. Но как любит повторять один мой хороший знакомый: то, что способствует созиданию человека – хорошо, а что – разрушению, плохо. Элементарно, нет? Град Божий, по‑вашему, что?..

На лице полковника разлилось сияние тожества.

– Во‑от, и все вы так. Где границы у метафоры? Создатель, природа, абсолют, божество… Плавающая метафора. Плавающая – не очень понятно, согласен. Разноуровневая, может быть? Для каждого интеллекта – свой уровень понимания проблемы и соответственно метафоры? Не знаете? А‑а! Чуть что – не знаю. А надо знать, раз уж… проповедуете.

– Что я проповедаю?

– Па‑агодите. Другой вопрос. Почему мы, русские, были под татаро‑монгольским игом сто‑око лет, если мы такие умные и смек‑калистые? Отчего это нам, если мы такие правые и правильные, Бог не помог? А‑а, понимаю, один князь другого предал, один другого подсидел… Где же и княжеская порядочность ваша, если брат на брата побежал жаловаться врагу земли русской…