Проклятье в подарок

Нет, началось все вполне мирно. Дамы, кто в светской одежде, кто в облачении послушниц своего монастыря, чинно ожидали своей очереди, периодически лишь бросая на окружающих полные презрения взгляды. Но то тут, то там мелькала одна и та же девушка, причем плотные плащ с капюшоном скрывали как ее лицо, так и облачение, не позволяя определить, к какому именно монастырю она относится.

Она подходила то к одним, то к другим, что‑то говорила и исчезала. Оставляя после себя нарастающее возмущение. Я лишь краем уха услышала, что якобы принц созвал всех исключительно для того, чтобы наконец‑то выбрать, какой монастырь единственно правильный в ритуалах, ему отсыпать плюшек, а остальные позакрывать. А лучше и вовсе сжечь. И руины еще и земелькой присыпать. Размером с холм. Или даже два.

Все собравшиеся еще и до этого разбились на кучки, но теперь взбудоражено перешептываясь, косясь на соперниц. Нет, все‑таки эта неизвестная нарочно всех стравила! И ведь как ловко! Но зачем?..

Всерьез опасаясь, что в этой вот‑вот грядущей битве престарелых мне точно не поздоровится, я поспешила пробраться поближе к двери, где двое стражников взирали на все это безобразие, вцепившись в свои алебарды как в последнюю надежду. Видимо, не понаслышке знали, что разнимать фанатиков, дам и дам‑фанатиков себе дороже.

И пусть сейчас была совсем не моя очередь, но той послушнице, которой как раз и предстояло заходить, было куда важнее вступить в праведный спор еще с двумя. Я не стала прислушиваться к их громким воплям, чьи ритуалы самые каноничные, и внаглую юркнула в кабинет, едва дверь только приоткрылась.

Вот только за мной с не дюжим рвением кто‑то рванул следом! Наверняка с намерением пробиться к принцу и уже ему весьма доходчиво объяснить, кого сжигать, а кого осыпать благами.

Мигом задвинув запор, да еще и прижавшись к сотрясаемой двери спиной, я только после этого обратила внимание на сидящего за столом молодого мужчину.

Статный шатен в довольном неприметном для королевской особы сером камзоле взирал на меня со смесью любопытства и…сочувствия? А, ну да, все забываю, что я сейчас выгляжу явно как природой обиженная. Или это он, скорее, себе сочувствовал? Все же такого мужчину проще представить во главе парада в идеально сидящем мундире, или вообще на балу. Но никак не в обществе послушниц монастырей.

Принц перевел взгляд на сотрясаемую дверь, снова на меня.

– За вами кто‑то гонится? – ох, какой приятный глубокий голос…

– Нет, это за вами, – честно выдала я.

– Хм… А что я им сделал?

– Тут точнее, что вы им НЕ сделали, – невольно вырвался нервный смешок. – Одних не облагодетельствовали, другим монастырь не сожгли… Вы уж простите, что я к вам вне очереди, но пока ваш кабинет – единственное более‑менее безопасное место, где нет вероятности получить в глаз зонтиком или челюстью какой‑нибудь особо ретивой старушки. Не знаю, с какой именно целью вы собрали эту воинственную толпу, но вам, определенно, потом понадобятся и ремонт, и врачеватели для вашей стражи. Причем душевные в том числе.

 

Эмер

 

То неловкое чувство, когда с первого взгляда не можешь понять, то ли это невзрачный юноша волосы длинные отрастил и в платье облачился, то ли это все же девушка, но уж очень…как бы сказать помягче…несимпатичная. Серая, угловатая, с чертами лица не просто непривлекательными, но и даже отталкивающими.

Впрочем, ему от послушниц и не красота вовсе нужна.

– Как вас зовут? – спросил Эмер, попутно прислушиваясь к нарастающему скандалу за дверьми кабинета. И судя по лязгу и ругательствам, стража пока героически сдерживала натиск.

– Амели…, – отчего‑то запнулась на полуслове, – сандривиенария.

Ну да, если бы его самого так звали, он бы тоже запинался.

– Амелисандравиенария? – скептически смотрел на девушку Эмер.

– У моих родителей была странная любовь ко всему, что сложно выговорить, – она пожала плечами. – Мол, чем больше букв, тем величественнее звучит, – она тоже одновременно прислушивалась. И воинственные женские кличи свидетельствовали, что теперь уже послушницы теснят стражников.

Похоже, такими темпами эта Амелисандра‑и‑так‑далее остается вообще единственной кандидатурой.

За дверьми уже вопили «Вытряхивай их из доспехов!». Видимо, все религиозные разногласия у послушниц сошли на нет и эти посланницы мира и добра объединились против общего врага. Только и к стражникам уже подоспела подмога.

Эмер и страшненькая гостья переглянулись.

– Я бы поставила на послушниц, – выдала она, явно не понаслышке зная, какими фанатичными могут быть обитательницы монастырей.

Усмехнулся. Все же забавно, что думали сейчас об одном и том же.

– Чисто из мужской солидарности и того факта, что это все‑таки моя стража, я все же поставлю на них. Предлагаете поспорить?

– Азартность – не самое лучшее качество для воспитанницы монастыря… – смиренно отозвалась она, но тут же добавила: – Так что хорошо, что я уже не в монастыре. Спорим. Монет на пять золотых, – даже руку ему протянула. Но мигом, словно спохватившись, убрала.

Едва сдержал смех.

– То есть, если моя стража усмирит послушниц, то вы мне будете должны?

– Боюсь, вы недооцениваете религиозное рвение и уже как раз таки женскую солидарность, – возразила Амелисандра. – Знаете, в прошлом году мне довелось присутствовать на собрании наставниц всех монастырей, причем в наставницы не берут абы кого, ими становятся исключительно благочестивые и добродетельные.

– И что же?

– Большая половина необратимо осипла, двух хватил удар, остальные же до сих пор вздрагивают при одном уже слове «собрание». И это они всего лишь решали, как трактовать эпиграф одного из священных писаний! А тут у вас, вон, уже запланировано массовое сжигание неугодных.

– Не помню, чтобы я или мои глашатаи что‑либо такое говорили.

– А вам и не нужно было ничего говорить, все и без вас сами прекрасно додумали, – она на миг нахмурилась, словно от каких‑то подозрений.

Даже странно… При всей отталкивающей внешности, с Амелисандрой так легко общаться… И как‑то даже…мило…

– Полагаю, наш спор решится и без нашего участия. Присядьте, – указал ей на кресло. – Раз уж вы остались последней кандидаткой, то давайте все же обсудим, для чего я вообще послушниц пригласил. И нет, – усмехнулся, – я не планирую никого сжигать. По крайней мере, пока. Пока не доведете.

 

Аня