Противостояние

И, тем не менее – кое‑что примечательное в их внешнем облике было, то, что невозможно убрать никакой маскировкой. И старший лейтенант, и прапорщик выделялись особым, «афганским» загаром – не мимолетным, которым приобретают на пляже – а долгим, въедающимся в кожу, делающим ее дубовой, а человека с таким загаром – похожим на индейца – Чингачгука. Такой загар не сходит долгими месяцами…

Оружия на первый взгляд не было ни у одного из них – ни у старлея, ни у прапорщика. Но это – опять‑таки на первый взгляд. Старлей был вооружен пистолетом ПБ, искусно спрятанным под водительским сидением и замаскированным тряпьем, для того, чтобы пустить его в ход, нужна была секунда‑две, не более. Прапор же был вооружен куда более солидно – прямо под рукой, тоже спрятанный в тряпье ждал своего часа пистолет АПБ – «Стечкин» с проволочным прикладом и накрученным на него массивным, едва ли не длиннее самого пистолета глушителем. Еще чуть дальше, чуть более надежно припрятанный, дожидался своей очереди автомат АКМС с накрученным на него глушителем ПБС и специальным бесшумным гранатометом «Канарейка». Все это оружие числилось списанным на боевые потери в Демократической республике Афганистан, равно как и многое другое. В Афганистане вообще много что списывалось, включая даже то, чего в Афганистане и не бывало никогда. Но это оружие не попало на пакистанские рынки, в личную охрану одного из главарей афганской вооруженной оппозиции или в загребущие руки вороватых интендантов – оно было здесь, в Подмосковье, в руках людей, которые прекрасно умели им пользоваться. Эти двое, старлей и прапор – кстати, это были их настоящие звания, хотя службу они проходили не в войсках связи, а в войсках специального назначения – при внезапном нападении, да с таким оружием могли в считанные секунды положить каждый по отделению противника…

Было в этом УАЗе и более грозное оружие, заваленное ящиками с оборудованием – потому что его немедленное использование не предусматривалось. Длинные зеленые ящики, с маркировкой латиницей, а в них – длинные, длиной больше метра толстые зеленые трубы, с характерными складными решетками у их раструба и неудобной рукояткой. Эти три ящика захватили в числе прочих трофеев всего две недели назад, в ходе отчаянного рейда пятнадцатой, Джелалабадской бригады спецназа на один из укрепленных районов моджахедов у самой афгано‑пакистанской границы. В последнее время многие трофеи из числа захваченных не описывались как положено, не сдавались в особый отдел – а тайно, рейсами военно‑транспортной авиации переправлялись в Союз, складировались в ожидании «часа Ч». В число их попали и эти «Стингеры».

На самом деле, использование «Стингеров» в акции было совсем не обязательным. Можно было взять советские ПЗРК «Стрела» или «Игла», последние модели которых по тактико‑техническим характеристикам превосходили хваленый американский «Стингер». Где взять? Да проще некуда – такие ПЗРК входят в комплект поставки каждого бронетранспортера, вскрыть БТР служивому человеку – проще простого. Старший лейтенант до отправки в Афганистан служил совсем недалеко отсюда, в воинской части расположенной под Балашихой, знал ее как свои пять пальцев и проблемы с тем, чтобы тайно проникнуть на ее территорию, взять несколько ПЗРК и так же тайно уйти не возникало. Но такой вариант раздобыть ПЗРК отвергли по трем причинам. Первая – хоть какая‑то ниточка к исполнителям все же вела – тихо проникнуть на территорию особо режимной части, в машинный парк, тихо взять ПЗРК и незаметным уйти мог лишь человек, служивший в войсках специального назначения, причем – в этой самой части, знающий систему ее охраны. Вторая – в этой части служили люди, которых старший лейтенант знал, вместе с ними служил, уважал и подставлять не хотел даже ради того дела, которое они задумали. Ну и третья – в том, что будут использованы именно американские, а не наши ПЗРК старший лейтенант видел какой‑то знак. Некую высшую справедливость…

Проехали Зайцево, по переезду пересекли железнодорожные пути, у Кокошкино повернули к поселку Толстопальцево. Аэропорт был впереди справа, километрах в четырех, отдаленный шум реактивных двигателей доносился и сюда…

Проехав немного на Толстопальцево, УАЗ свернул на совсем нечищеную от снега проселочную дорогу на Марушкино – там можно было такими же проселками выбраться на Боровское шоссе. Проехал несколько десятков метров, остановился у обочины.

Причиной, почему до позиции добирались именно этим путем, было то, что на Киевском шоссе свирепствовали ГАИшники, более того – были там и скрытые посты «девятки», Девятого управления КГБ, занимавшегося охраной государственных и партийных деятелей Советской империи. Если ГАИшникам достаточно было показать права с красной полосой наискось – «без права проверки» – то «девяточникам» могло не хватить и этого. Стрельба означала провал акции и гибель невинных людей, чего оба спецназовца старались избежать. Полностью избежать не удастся, но и валить направо – налево всех, кто на пути попался нельзя, так только подонки поступают. Поэтому и выбрали альтернативный, более сложный путь. Однако, на всем его протяжении – а они проехали от места ночной лежки до исходной точки более тридцати километров – им не понадобились даже права…

Старший лейтенант выпрыгнул из машины, прошелся, разминаясь и потягиваясь всем телом, зорко смотря по сторонам. Они были здесь несколько дней назад, прикинувшись просто прохожими, гражданскими – без оружия и с другими документами – присматривали позиции. Присмотрели в самом Постниково – это был дачный поселок, дома здесь покупали горожане и на зиму он вымирал – не оставалось здесь даже сторожа. Выбрав позиции – три, на всякий случай – в следующий заход они закинули сюда три комплекта зимней маскировочной сети, сложили ее так, чтобы не бросалась в глаза. Если даже приедет зимой хозяин на свой дачный участок, найдет чужую, брошенную вещь – так обрадуется и перепрячет, а в милицию не побежит…

Осмотревшись, старший лейтенант вернулся в машину, коротко бросил: «Чисто».

Машину он загнали в третий по счету дом от дороги, во двор – очень удачно два пустых дома стояли, между ними поставить машину, накрыть маскировкой – даже с вертолета при облете не разглядишь. За этим местом спецназовцы наблюдали дважды, никаких облетов или других режимных мероприятий не заметили – но это не значило, что можно расслабиться. У старлея было два с половиной года афганского стажа, у прапора – почти три, и оставались они в живых до сих пор только потому, что были очень, очень осторожны…

Время пришло…

Отодвинув в угол все связистское снаряжение, они достали ящики. Старлей уже открыто вооружился АКМС и ПБ, прапор – привычным для него АПБ, ящики они вскрыли, достали ракетные установки. Им нужны были только две – но вскрыли они и третий ящик, на всякий случай. Прапор сноровисто поставил на путях вероятного приближения противника несколько растяжек – на случай, если пойдет не так и все это – ловушка. Вместе с ракетами оба спецназовца отошли в тень небольшого сарайчика, старший посмотрел на часы – время еще было…

– Ник… – прервал молчание прапор

– Ну?

– Ты понимаешь, что нам все равно не жить? Сделаем мы или нет – нам все равно не жить? Что свои, что чужие – должны нас убрать – таковы правила…

– Ну, это еще бабушка надвое сказала … – весело, скрывая за напускной беззаботностью гнетущее напряжение ответил старлей – помнишь Чирчик? Что нам говорил инструктор по выживанию старший прапорщик Забродин? Даже если ты висишь над пропастью и держишься за ветку – все равно шанс есть. Может, сейчас случится землетрясение, и дно пропасти поднимется до твоего уровня? У нас нет сейчас своих, вокруг только чужие…

– А старшой? – даже здесь, где на сто метров ни одной живой души, прапорщик не произнес имя их командира