Противостояние
На случай контроля действия тоже были строго распределены. Прежде всего – контролирует только половина группы, вторая половина ее прикрывает. Случаи бывали разные – бывало, сразу за одним караваном шел, бывало – к душманам подходило подкрепление. Проще простого – шла где то группа духов, услышали стрельбу, решили глянуть – нет ли там чем поживиться. Кстати, не надо думать, что помочь – именно поживиться, растащить забитый караван, нравы здесь именно такие. Всякое может быть, и именно поэтому соваться к забитому каравану всеми силами группы – большая глупость.
– Шило!
Прапор, уже поднявшийся и вставший в пару с Грузином, удивленно обернулся
– Я иду. Принять командование группой прикрытия!
Лейтенант передал ему свою винтовку, тот принял ее и отдал командиру пулемет.
– Есть…
Шило удивился, но ничего не сказал. Лейтенант на «шмон» забитого каравана идти был не должен, он был не только командиром, но еще и снайпером. Командир от шмона должен держаться подальше, он вообще должен держаться подальше от любых потенциально опасных ситуаций, да и снайперу сам Бог велел на шмон не ходить. Однако, приказ командира обсуждению не подлежал – поэтому Шило пошел на место командира, примеряясь к винтовке. Лег он чуть подальше – ни один снайпер в чужую лежку не ляжет, дурная примета…
– Грузин! К центру правь давай…
– Есть.
В одиночку на шмон каравана тоже ходят – вообще, в каждом отряде, в каждой группе специального назначения были свои, наработанные опытом приемы. Лейтенант в своей группе ввел строгое правило – при шмоне каравана работать только парами, один шмонает, другой его прикрывает. Слишком часто были случаи, когда дух, обгоревший, изорванный осколками таки оказывался еще жив и у него хватало сил, чтобы выстрелить из пистолета или рвануть кольцо гранаты. Поэтому же по всем подозрительным духам – а ими считались все, кто не пополам к примеру разорван, делали контрольный выстрел в голову, прежде чем шмонать.
– Грузин.
– Да?
– По центру пленный будет. Не торопись.
– Понял… – Грузин заулыбался. Пленный – а пленный явно будет важным, не зря его лейтенант в живых оставил – это еще более ценный трофей, чем оружие. Да и тащить его до посадочной площадки легче – не на хребте, сам пойдет, ножками…
Стукнул один выстрел, другой. На движение – может и просто померещилось что‑то. Караван был все ближе – лежащие на тропе фигуры бородатых, окрашенная бурым белая ткань одежды, спокойно стоящие под непосильной тяжестью хурджинов ослы – там где их не пошматовали мины. Там, куда пришелся удар ОЗМок – не было ни ослов ни людей, были только куски мяса.
Лейтенант мельком смотрел на распластанные по серой земле фигуры, трупы людей чью жизнь прервали его пули и пули его товарищей. Один из моджахедов лежал на спине – он попытался выстрелить из гранатомета, когда свинцовая плеть пулемета вырвала его из этой жизни. Бросалось в глаза его лицо – молодое, не знавшее еще бритвы, с тонкими, почти девичьими чертами лица. Подернутые пленкой небытия глаза мертво смотрели на лейтенанта…
Ради чего все это? Ради чего вы воюете с нами? Ради чего вы идете на землю Афганистана, чтобы убивать и умирать, убивать своих же соплеменников и умирать от пуль шурави. Ради чего – этого?
За что вы так ненавидите нас?
Лейтенант не раскаивался – нет. Он знал что война есть война. Он видел обезображенные тела советских солдат, которым не повезло оказаться ранеными на простреливаемом насквозь горном склоне без возможности отойти. Духи перебили их всех, а потом, пока не пришли вертушки и подкрепление – пришли женщины и дети из соседнего кишлака. Ножами они выкалывали глаза, отрезали губы, вспарывали животы, кастрировали. Когда шурави вернулись с подкреплением, один из солдат был еще жив и умер на руках своих товарищей.
Командовавший операцией подполковник тогда приказал накрыть кишлак Градами и артиллерией. И приказ был выполнен. А еще подполковник поседел. За одну ночь.
* * *
Пленный поднялся сам. Молча, держа руки над головой. Он укрывался за ослом и сейчас решил сдаться. Выше среднего роста, крепкий на вид, седой. Одет как британец колониальных времен – выглядело это даже шутовски…
– Hands up! On your knees![1] – нужные фразеологические обороты всплывали в памяти сами собой. Вспомнилась Маргарита Генриховна – строгая учительница‑немка, преподаватель английского и немецкого в одном лице из языковой спецшколы, где он учился…
Руки у пленного уже были подняты, на колени он медленно опустился, не спуская глаз с русских. Вел он себя пока весьма мирно и лейтенант окончательно решил брать его живым и тащить в штаб – там разберутся, что это за птица. Захват живым иностранного военного советника – прекрасный результат, как минимум на «Красную звезду» тянет, а то и повыше забирай. И братве что‑то достанется…
– Держи его! – скомандовал лейтенант Грузину, хотя командовать смысла не было – тот и так сдвинулся немного в сторону и взял пленного на прицел. Лейтенант медленно двинулся вперед, за спиной коротко хлопали одиночные выстрелы – ребята «контролировали» душманов.
[1] Руки вверх! на колени! – англ.
