Противостояние
Поймав промежуток между двумя ударами сердца, Скворцов нажал на спуск, целясь в высокого в черном тюрбане моджахеда. Не чувствуя отдачи винтовки, не видя выброшенной механизмом гильзы, не слыша загрохотавших рядом автоматов, не отвлекаясь ни на что он перевел прицел винтовки дальше, нажал на спуск еще раз. Потом еще и еще…
Три‑один‑два. Три‑один‑два…
– Старшой… Старшой, ты что?
Лейтенант дернулся как от удара током – выход из ключа всегда серьезная встряска для организма. Уставился на Муху…
– Что?
– Старшой, двигаться надо. Ты их всех попластовал, легли как на параде Быстрее, пацаны двинули уже!
Вряд ли бы кто‑то поверил в это, не видя собственными глазами – но это было так. Из двадцати заходящих в тыл спецгруппе моджахедов лейтенант положил одиннадцать, причем первых троих – меньше чем за две секунды. Такое невозможно было сделать, используя снайперскую винтовку Драгунова с ее довольно сильной отдачей. Можно было срезать двоих, троих – не больше. Дальше обычная стрельба с попаданиями и промахами. Никак не одиннадцать целей без единого промаха. Невозможно было и сделать три точных прицельных выстрела менее чем за две секунды. Но он это сделал. Джинба иттай – неразрывное единение всадника с конем и с оружием, благодаря ему всадники‑самураи точно попадали стрелой в цель с трех сотен шагов, стреляя с бешено несущейся лошади. Прошли времена, изменилось оружие, изменились и люди – но суть неразрывное единение человека и его оружия – осталась…
Джинба иттай. Спасибо тебе, дядя Паша…
Окончательно придя в себя и подхватив винтовку, лейтенант подтолкнул вперед своего пленника и сам направился за остальными.
* * *
Едва успели занять позиции у самой вершины – как появился головной дозор, первая идущая по тропе восьмерка. Шестеро шли, перебежками, падая за камни, огрызаясь выстрелами. Не очередями – именно выстрелами, в спецназе очередями не стреляли никогда, каждый выстрел должен быть в цель. Исключения бывали – но они лишь подтверждали правило. Спецназ не десант и не мотострелки, они уходят в поиск на дни, а то и на недели, боеприпасы несут на своем горбу, и все что ты унес – то у тебя и есть. Стрелять очередями – просто не хватит патронов.
Двоих тащили – на плащ‑палатках. Влипли…
Последним отходил Шило, прикрывая всех остальных. Судя по тому как он отходил – достали их капитально. Он стрелял из своего ПКМ прямо с рук, держа пулемет за сошки, почти не залегал. Пули летели градом – но ни одна не задела этого стального человека, они словно боялись его…
Лейтенант выстрелил – один из моджахедов, неосторожно сунувшийся дальше, чем стоило соваться, да еще с гранатометом рухнул на осыпь, накрыв собой готовый к выстрелу гранатомет. Еще один сунулся – то ли вытащить сородича, то ли взять гранатомет чтобы выстрелить в ненавистных шурави – лег рядом…
Остальные заняли позиции – но пока огонь не открывали. С такого расстояния, какое разделяло сейчас советских спецназовцев и духов из автомата попасть вообще сложно – значит, не следует и позиции свои демаскировать. Командир стреляет, раз может – вот и пусть стреляет…
Дальше духи не сунулись. На самом деле это плохо, если бы сунулись – это значит, что перед тобой фанатики, малограмотные феллахи с автоматами. Полегли бы. А так… окружили и ждут, пока подойдут подкрепления. Еще и артиллерия партизанская прибудет – минометы. И тогда точно…
Шило шумно плюхнулся рядом с командиром…
– Кто?
– Бай тяжелый. В живот. Муха чуть полегче, но идти не сможет.
Добегались…
– Связь! – заорал лейтенант, криком выплескивая раздражение – связь, мать вашу!!!
Под руку сунули гарнитуру…
– Склон, я Гюрза! Склон, ответьте Гюрзе!
И снова – треск помех. Как назло…
– Склон, ответьте Гюрзе!
– Склон на приеме!
– Склон, я Гюрза. До точки дойти не могу, повторяю, до точки дойти не могу. Имею трехсотых, нуждаюсь в эвакуации!
– Тебя понял, Гюрза, давай координаты!
– Нахожусь десятью километрами восточнее точки эвакуации, занял господствующую высоту. По карте это…
– Семнадцать‑пятнадцать… – подсказал Шило с полтычка въехавший в тему, успевший развернуть карту и привязаться к ней.
– Квадрат семнадцать – пятнадцать по карте шесть, занял высоту! При подходе мишек обозначу себя дымом! Как поняли, прием!?
– Понял тебя, Гюрза, идем к тебе, идем!
– На подходе ДШК работает, передай летунам! ДШК работает, западнее нас работал!
– Понял тебя, Гюрза…
Что мы имеем… Заняли господствующую высоту – это хорошо. Укрытия какие‑никакие здесь имеются, не голяк, продержаться сколько то можно. С высоты проще стрелять, сверху вниз, в то же время духам придется стрелять снизу вверх, а это намного сложнее. Опять‑таки и эвакуироваться с высоты намного легче, зависла вертушка над самой вершиной и все.
Патроны – осталось немало, с каравана пополнили запас, по крайней мере у половины группы он почти неизрасходован.
Минусы – двое трехсотых, окружение духами, работающий рядом ДШК. Пленный этот мутный какой то, непонятно кто. Это из‑за него, получается такое… Но так или иначе – до темноты продолжаться вполне даже можно…
Что может быть в темноте – о том лейтенант не хотел даже думать. Сначала подтащат минометы, базовый район духов с запасами тут неподалеку найдутся и минометы и минометчики и мины. Подтащат и начнут расстреливать. А потом – ночная атака в рукопашную обкуренных духов, если кто‑то еще останется в живых из спецназовцев, чтобы ей противостоять. Вот такие вот неприятности ожидали группу, если в самое ближайшее время не появятся Мишки.
Словно подтверждая мрачные мысли лейтенанта, ниже из позиций, метрах в тридцати громыхнуло, каменистый склон расцвел черным цветком минометного разрыва. Пристреливаются – как пристреляются, им прямо на головы упадет.
– Старшой, Грузин говорит – со всех сторон окружили…
Значит, не уйти. Впрочем, с их грузом да еще и с ранеными так и так не уйти.
– Рад!
Приполз прапор – лицо его было злым – и в то же время веселым. Наконец то настоящее, без всяких скидок дело.
– Минируй подходы. Где можно. Не рискуй. Шило, прикрой его.
– Сделаем…
