Противостояние
Шли они недалеко – у подполковника оказался кабинет прямо в здании посольства, только на другом этаже. Кабинет как кабинет – обшарпанные стены, тяжеленный, окрашенный белой эмалью сейф, стол с изрезанной, растрескавшейся столешницей, раздрызганные стулья. Портрет Ленина на стене – и больше никаких портретов не было, ни нынешнего генсека, ни тем более Дзержинского[1]. А вот одно пустое место на стене было – косанув глазами, лейтенант сразу это понял – никакой пыли и не такое выцветшее как остальные. И темная дырочка там, где должен был быть гвоздик…
И чей же интересно портрет там был…
Чей бы портрет там не висел – лейтенант понял, что надо держать ухо востро.
Подполковник тем временем по‑хозяйски уселся за стол, подмигнул неизвестно чему и лихо достал из нижнего ящика стола ключ…
– Будешь?
– Да как то… товарищ подполковник.
Незнакомый подполковник перебросил ключ Скворцову
– Дверь запри!
Пока Скворцов запирал дверь, подполковник достал из сейфа початую бутылку армянского, пару стаканов и выставил все это на стол. Весьма рискованно надо сказать – хотя народного контроля[2] здесь и не было, не Москва – все равно могли и сейф заставить открыть[3].
Коньяк пошел хорошо. Скворцов не был большим любителем – но тут он был как раз кстати. Обжигающая жидкость проскочила в пищевод, ударила в голову… Подполковник тоже лихо запрокинул стакан, закрыл бутылку и убирал ее в стол.
– Роберт Павлович[4] тебя ищет. Все на ушах стоят. Сам он не смог приехать, просил меня найти. Из‑за тебя чуть ли не всю оперативную группу[5] на ноги поднял. Юрий Тимофеевич[6] сюда вызван срочно.
– Что произошло? Мы же не переходили границу, товарищ подполковник. У меня была карта, там этот участок как афганский обозначен. Откуда же я знать то мог? Это все из‑за этого?
Подполковник махнул рукой
– Да х… бы с ней с этой границей… Ты кого привез?
– В смысле?
– Пленного? Ты кого привез?
Так и есть… Надо включать дурку…
– Да не знаю я. То ли врач, то ли еще кто. Он что, из Красного креста, что ли? Или журналист…
– Да какой нах… журналист – вторично выругался матом подполковник – черт знает кто это. И проблема в том, что до Кабула живым он не доехал.
– Как не доехал?!
– А вот так. Ты кому его сдал?
– Подполковнику Руденко[7], лично. Он же живой был!
– Вот и вопрос – живой или нет. В «Экран» о пленном как полагается, не сообщили. А потом и вовсе – выдали каким‑то неизвестно каким людям. Может даже людям Туга‑хана[8]. И – с концами.
– Да как такое быть то могло?! – лейтенант вышел из себя – никто не отдал бы пленного без документов! Никто! В конце концов, у нас воинская часть, а не сброд блатных и шайка нищих!
– А вот так и получилось. Бардак везде, мать твою… Вот и разбираемся теперь, кто как может. Верней, задницы прикрываем… – подпол допил залпом остававшееся в стакане, босяцки зажевал соленым куском хлеба…
– И теперь что? Я то сдал как положено!
Подпол махнул рукой
– Да ничего… Здесь пока посиди, я вернусь через час примерно… Не вылезай никуда, не показывайся никому на глаза. Здесь сиди, в общем…
* * *
Подполковник не появился ни через час, ни даже через два. Лейтенант дисциплинированно сидел, скучал, обливался потом и думал, что же все‑таки происходит. Раньше такого никогда не было и сейчас сколько‑нибудь удовлетворительного объяснения происходящего в голову не приходило…
Примерно через два с чем то часа в дверном замке повернулся ключ. На всякий случай лейтенант встал по стойке смирно. Невысокий, усатый майор с темными пятнами пота на форменной рубашке удивленно воззрился на него.
– А вы что в моем кабинете делаете, товарищ лейтенант?
Вот это номера…
– Товарищ майор, я…
И тут Скворцов осознал всю дикость ситуации. Дело в том, что подполковника он до этого никогда не видел, не знал ни его имени, ни должности, которую он занимает. Поэтому все, что он скажет, будет средним между детским лепетом и бредом от солнечного удара…
– Виноват, товарищ майор… – отделался Скворцов покаянной фразой
[1] Если бы портрет Дзержинского был – сразу было бы понятно, чей это кабинет. КГБ!
[2] Народный контроль – было такое в СССР. Что‑то типа внештатной контрольной службы из числа рядовых работников, которые в принципе могли войти в кабинет и к министру. Народный контроль в последние годы жизни СССР часто использовался в политических разборках.
[3] С пьянством, особенно после горбачевского «сухого закона» боролись очень жестоко, немало судеб и карьер было сломано из‑за глупости.
[4] Полковник Мосолов Роберт Павлович, командир пятнадцатой бригады СПн ГРУ.
[5] Оперативная группа министерства обороны – особая группа управления офицеров Генштаба, действовала отдельно от сороковой армии и занималась в основном вопросами организации и обучения афганской армии как самостоятельной боевой единицы. Она же систематизировала и обобщала боевой опыт, организовывала проведение совместных советско‑афганских операций. То что был штаб сорокой армии и отдельно – оперативная группа Министерства обороны – не всегда было в плюс.
[6] Полковник Старов Юрий Тимофеевич, командир 154 отряда спецназа ГРУ в описываемый период
[7] Подполковник Руденко Валентин Григорьевич – начальник политотдела бригады.
[8] Туга‑Хан, реальный персонаж, руководитель отрядов вооруженной оппозиции, которому на тот момент подчинялось большинство бандформирований в провинции Нангархар общей численностью восемь‑десять тысяч человек. Подчинялся так называемой «Пешаварской семерке».
