Сага Вопреки. Том 4

Забудь, Алиса. Максимум, на что можно рассчитывать, это редкие прогулки с маленьким Герцогом или Герцогиней от странной, противоестественной связи Матильды и Элайджи. Есть ещё вероятность, что Артемис рано или поздно решит обзавестись детьми, но судя по тому, как он мечется от одной юбки к другой, я скорее сдохну и рожусь заново, нежели Арти наплодит маленьких Риодранов. Жаль… я бы их искренне полюбила, ведь в них была бы часть моего лучшего друга.

Обернулась к носительнице реальности:

– Маленький хулиган, кого я зацелую, когда возьму на руки? – Матильде игнор, увы, а ребёнку вся моя душа.

От матери откуплюсь новой порцией сериалов и злаковых батончиков – она обожает! Заставляем её со Сью гулять, дышать побольше. А она бы с удовольствием спряталась в ортоптере и летала бы над Сакралем. И не мутит же её от этого…

– Смотри, это ножка. – Сью умилялась, прощупывая на драгоценном пузе нечто, – Ну какой подвижный, не могу!

– Не может она! – взревела Матильда, – А мне каково? Отдайте меня скорее Некроманту.

Так бы и щёлкнула ей, сволочи. Но мантрой проговариваю, что она не в себе, хотя очень даже в себе.

– Как родишь, сразу отдам. – не выдержала я, подсекла.

Линда и Сьюзен знают кто отец. Под страхом смерти не разглашают, но без этого знания им беременность не сохранить – слишком непростая.

И уже уходя, меня остановила Сью:

– Тебе помощь нужна? Выглядишь болезненно.

– Просто привыкаю. Спасибо, всё хорошо.

– Ну я и помочь‑то вряд ли могу. Может, Линда в этом лучше ориентируется… всё‑таки Блэквелла вырастила.

Может, и лучше, но Линда маленький злобный цербер в обличии милой пышки. Чёрта с два она мне поможет, даже если знает как. А уж после слухов о нашей интрижке с её дорогим Винни, то и вовсе скорее отравит.

И тут ёкнуло: купол преодолён. По‑хозяйски, без спросу. С десятком сопровождающих. Лорд Блэквелл царём въезжает домой к моменту, как я захожу во внутренний двор.

Люцифер с Кремом идут вразнос, но Люц воспитанный, сразу присмиряется, зато зыркает на меня так, что глаз не отвести. Крем же слишком молод и разнуздан, срывается с места и несётся ко мне, неся Риордана – такого же бесшабашного.

Два дикаря вокруг меня топчут землю, тыкаются носами, раздражают, но мило.

– Артемис. – выдыхаю, присматриваюсь, – Ты опять пьян?

– Нет! У меня такое приключение было, Али… – заговорщицки прошептал, но договорить не успел, потому что подъехал Великий и Ужасный.

Я бы и не услышала, даже если б Риордан продолжал говорить. Ведь Винсент Блэквелл с голым торсом и потный – это сразу обморок, от которого я держалась изо всех сил. Ощутимо повело, но я стояла крепко и не двигалась.

Вот это всё было в моей власти? И я целовала его, безраздельно пользовалась. Святые угодники! Мне срочно нужен свежий воздух…

– Али, тебе плохо? – Риордан ущипнул меня за щёку, – Худая и бледная. Давай‑ка пойдём, накормлю тебя.

– Только молча, Риордан. – добавил Блэквелл, внимательно на меня глядя. И мне так ничего и не сказал, властно удерживая Люцифера за узду, чтобы конь вдруг не вздурил.

«Тебе плохо?»

«Душно».

И тут же повеял тот самый желанный ветер. А я чуть не завыла, потому что не надо быть Винсентом Блэквеллом – нужным до обморока, желанным, до головокружения, обходительным до дрожи в коленках и уникальным до внезапного ветра из ниоткуда.

«В обморок не падай. А то тут уже все готовы тебя хватать. Айвори уже и с лошади слез, цирк».

Огляделась, и правда всё внимание на меня. Энтони Саммерс прибыл гарцевать, похабно улыбается… к беде такие знаки. Даже у любопытных оленьих глаз неприлично красивой девушки мерцает внимание – новенькой в наших местах. Франческо над ней вороном вьётся, оберегает явно.

Закралось у меня недоброе подозрение. Холодом обожгло, но сил придало. Поклонилась и развернулась обратно к морю, срывая эмоции на бедных «скрижалях силы». Минуя раздевания и последующий шок для Сакраля зашла в воду в одежде. Нырнула и меня понесло течением. Не страшно… умиротворяет. В воде оклики стихии, бодрость и столько жизни…! Где‑то послышался голос кита – это удивительно! Настоящий кит… вот здесь, почти под окнами северного крыла. И каков был мой шок, когда он подплыл в зону видимости. А за ним стая мерцающих серебром рыб. Далеко меня утащило, берега не видно, а внизу глубокая тьма забвения. Даже жутковато стало, наконец.

Но всего один призыв, и течение пошло мне навстречу, увлекая к берегу, а то плыть так целую вечность.

Вышла на берег, лицезря розовый берег и замок, утопающий в красках заката. Удивительное зрелище. Артемис ждал с брошенной мною книгой. Лицо мрачное, сонное:

– Ты дурная, Али. Два часа топилась, да так и не утопилась.

– Ворчун. – улыбнулась ему, выжимая волосы, – Знаешь, как бодрит? Чудо просто.

– Пошли завтра купаться? У меня выходной. Жара опять будет.

– Это если я тебе грозу не устрою. Что там за приключение у тебя?

– Герцог сказал молчать.

– И с каких пор ты его слушаешь?

– Он хитрый жук. – Артемис засиял всеми зубами, недоброе промелькнуло, не для моих ушей.

И снова меня кольнуло. Но я не хочу знать подробности их кобелиных похождений. Мне и от Артемиса‑то противно, а если Блэквелл… ещё и больно.

Отхлестала ржущего Артемиса книгой. Нельзя так с книгами, да, но не удержалась.

– Али, да ты полудемомоном меня не жалела, так и сейчас зверствуешь. Что я тебе сделал?

– Бесишь меня. Нагуляешь себе проблем, придурок, без глаза останешься!

– Ты угрожаешь?

– Предупреждаю!

На следующий день мы всё же пошли плавать. А у меня одежды подходящей нет. Приличные женщины Сакраля предпочитают мочить ноги, для этого есть укороченные платья‑сорочки. Для неприличных какие‑то карнавальные костюмы куртизанок из японских анимешек. Вот эти‑то резвятся в своих ремешках‑цепях, но в особых купальнях. Даже как‑то неловко заявлять о новой моде на купальники из Ординариса. О равномерном загаре можно забыть, ну и чёрт с ним. Взяла закрытый, бордовый, с совой и письмом.

Арти и глазом не повёл, будто меня, как женщины, не существует. Обожаю придурка… когда подхватил на руки и бросил в воду, как когда‑то в Аманте, когда мы только притирались.

Гогот, детский восторг и кромешная дурь. Я старалась топить в шутку, потому что напоминала себе, что Артемис под водой не дышит. И ощущение… чёрт! Будто это уже было. С ним. Здесь. Когда‑то!

– У тебя губы синие.