Семь историй

Чувствовала она себя совершенно разбитой. Первое, что она увидела, открыв глаза, – стеллаж, на котором не было дорогой сердцу фотографии. Она встала с постели и заплакала. Казалось, что все самое близкое ее сердцу исчезает, становится недосягаемо: муж умер, оставив лишь воспоминания, дочь уехала, и теперь возможность увидеть ее выпадает раз в несколько лет: Ольге Васильевне так и не довелось еще увидеть внуков; читать научные статьи становилось все труднее, мысль постоянно ускользала. И вот даже вещи, напоминания о жизни до старости, даже они уходили в небытие. Каждый день, когда она брала эту ручку и садилась писать, она вспоминала молодость, любовь, и ее мир озарялся радостью прошлого. Но теперь не было и ее. Она часто брала в руки эту фотографию, фотографию, полную нежности и праздника, где они были вместе, и тогда на минуту ей казалось, что и супруг, и дочь снова с ней рядом, в одной комнате. Но и фотографии больше не было. Все исчезало, оставляя ее совершенно одну, лишая теплого дуновения прошлого…

Несколько дней прошли спокойно. Ольга Васильевна не замечала ничего подозрительного. Только лишь иногда тосковала, вспомнив о своих драгоценных пропажах. Слишком значимые вещи с открытых полок она перепрятала в шкаф: он запирался на ключ. Ей так было спокойнее. В шкаф она убрала и письма супруга, которые тот писал ей, пока полгода преподавал за рубежом. Прежде чем спрятать, она перечитывала некоторые и вспоминала, как радовалась каждому письму с множеством марок. Ольга Васильевна была счастлива, когда в почтовом ящике находила конверт. Она знала, что этот день ей ничто не сможет омрачить. Поднималась в квартиру, разворачивала письмо и читала два, три мелко исписанных с обеих сторон листа, где супруг не только рассказывал о своих делах и университетской жизни, но и говорил о том, как он скучает, как ждет встречи и надеется на скорое возвращение, хотя бы на несколько дней, чтобы вновь быть с ней рядом и ощутить аромат ее духов, она прижимала каждое такое письмо к груди, закрывала глаза и была счастлива. После прочтения она бережно сворачивала письмо, убирала в конверт и хранила в письменном столе. Сейчас же это живое напоминание о любви планировалось переместить в шкаф.

Пока Ольга Васильевна предавалась воспоминаниям, перечитывая письма, Елена зашла в комнату:

– Ольга Васильевна, я приберусь? Надо пыль протереть, влажная уборка не помешает.

– Конечно‑конечно, – старушка начала, торопясь убирать письмо в конверт, после чего перевязала их все вместе и бережно положила в шкаф, закрыв дверцу на ключ. Елена внимательно следила за действиями Ольги Васильевны. Только, когда ключ оказался в кармане широких темно‑синих брюк старушки, Елена отвернулась к подоконнику и начала протирать пыль.

– Пока ты убираешься, не буду тебе мешать, – сказала Ольга Васильевна и вышла из спальни. В прихожей она обратила внимание на входную дверь. В нижней части белой панели были чернильные пятна в виде отпечатка пальца… Кто‑то испачканной рукой дотронулся до двери и, видимо, не заметил…

– Елена!

– Что такое, Ольга Васильевна?

– Откуда эти пятна? Почему они на двери?

– Наверное, что и на коврике у двери были… Может, я тогда не заметила и забыла убрать… Или вы руку испачкали, когда писали, и, дверь закрывая, дотронулись, – озадаченно сказала сиделка.

– Чушь! Я перьевую ручку уже две недели в глаза не видела! Зачем мне чернила?! Ох, Лена, ты что‑то темнишь. И я узнаю, что ты придумала. И расскажу сыну. И он тебя уволит!

Елена ухаживала за многими пожилыми людьми. У нее была прекрасная выдержка. Она не возмущалась и не реагировала на подобные обвинения. Она лишь спокойно сказала: «Хорошо, Ольга Васильевна», – после чего продолжила заниматься уборкой.

На следующий день топор войны был зарыт. Ольга Васильевна решила все же не ссориться с компаньонкой. Да и вообще подумала, что вчера слишком погорячилась, бездоказательно обвиняя женщину. Когда та пришла утром, старушка извинилась и обещала впредь не говорить всяких глупостей. Елена не держала на нее обиды. И они весело провели день, обсуждая то немногое общее, что у них было.

Было совсем раннее утро, когда в квартире раздался телефонный звонок. Номер не определился, но Ольга Васильевна решила поднять трубку:

– Алло.

В ответ молчали. Она даже не слышала дыхания по ту сторону линии, будто ей звонила сама тишина.

– Алло! Вас не слышно.

– Ты давно заглядывала в свой драгоценный шкаф? Кажется, ты потеряла что‑то важное, – проговорил надменный, холодный мужской голос.

Ольга Васильевна бросила трубку. Еще толком не проснувшись, она ужасно испугалась. Швырнула телефон на кровать. И сначала по привычке, словно не заметив этого разговора, пошла умыться. После того, как ледяная вода помогла ей взбодриться, Ольга Васильевна вернулась в спальню, еще раз прокрутила в голове тревожное начало своего дня и поняла, что голос был ей знаком. Это был тот голос, который она знала и которого боялась. Старушка решила открыть шкаф и проверить, все ли на месте. Но каково же было ее удивление, когда на полке, где еще вчера лежали перетянутые тесьмой пухлые конверты с письмами, ничего не оказалось. Не поверив своим глазам, она стала шарить рукой по полке. После она обыскала соседние ящики и полки, посмотрела внизу шкафа, рядом с ним, еще раз открыла ящики стола, вдруг переложила туда и забыла… Писем не было. Она вспомнила, как Елена внимательно проследила за тем, куда был убран ключ от шкафа. Вспомнила, как та что‑то передавала Аркадию и получила за это деньги, вспомнила пузырек у тарелки с супом и как после каждого обеда она засыпала на несколько часов, а просыпалась с тяжелой головой. И тогда ей стало страшно. Неужели Аркадий так и не простил ее? Неужели он решил подкупить эту женщину, чтобы она свела с ума Ольгу Васильевну, чтобы она забрала последнее дорогое, что у нее осталось? Неужели ему так хотелось поглумиться над старой беспомощной женщиной? На часах было около шести утра. Ольга Васильевна не стала будить сына ранним звонком. Она решила, что позвонит вечером, а еще один день с этой разбойницей она выдержит.

Елена пришла и любезно защебетала о погоде, о том, что сегодня прекрасный день для прогулки, что на обед будет ароматный по‑настоящему осенний тыквенный суп. А Ольга Васильевна думала: «Что же ты добавляешь в этот суп? Что в этом пузырьке у тебя?» Она смотрела на женщину, которая за какие‑то гроши была готова продать свой профессионализм и совесть.

Днем они вышли на улицу, под руку гуляли по скверу возле дома, наслаждаясь осенним солнцем и важными воробьями, которые смело отбирали у отъевшихся голубей рассыпанные семечки на тротуаре. Старушка смотрела на яркую листву деревьев, через которую просвечивало лазурное небо. Воздух абсолютно прозрачный сковывал легкие при вдохе своей прохладой, но был свеж и приятен. Прогулка была прекрасна. Ольга Васильевна вспоминала, как всегда не любила осень, а сейчас наслаждалась этой последней красотой перед началом увядания всей природы. С некоторых деревьев почти совсем облетели листья, последние трепетали на ветру и были готовы сорваться в путь в любой момент. Деревья засыпали перед длинной холодной зимой, а Ольга Васильевна думала, что вскоре и она уснет точно так же. После прогулки в подъезде на лестнице старушке и Елене встретился Аркадий. Он сухо поздоровался, Ольга Васильевна ответила тем же, но потом заметила, как Аркадий как‑то вопросительно кивнул, глядя в глаза Елене, и как та ответила ему еле заметным движением головы в знак согласия. Вернувшись домой, старушка была в немыслимом напряжении. Она чувствовала, что они сговорились, что ей не будет покоя, что они точно решили сжить ее со света.