Синдром изоляции. Роман-судьба
Она перемещалась вдоль тридцатиметровых стеллажей, глядя с тоской на шеренги товаров. Ей вспомнился красно‑белый пенал из детства, со счетами и пластмассовыми часами внутри – категория «лакшери» в мире советских детей. Статусная вещь, оставшаяся мечтой наряду с белыми гольфами с «помпошками», школьным фартуком с «кружавчиками» и финским сервелатом. Сказочной колбасой ее угостила Зойка‑одноклассница на переменке. Дала откусить бутерброд, и маленькая Маша на всю жизнь запомнила солоновато‑пряный вкус заграницы…
Именно таким – изобильным и ярким «Таргетом» – ей представлялся коммунизм, о котором рассказывала историчка Ольга Сергеевна. Учительница спрашивала, чем займутся ребята, когда настанет благоденствие.
– Я куплю во‑о‑т такой ящик колбасы и буду всех угощать! – воскликнула Маша.
– Ну что ты, глупенькая, – засмеялась рыжая Ольга Сергеевна, красиво сверкая золотым зубом. – Зачем покупать? При коммунизме не будет никаких денег! Любой человек сможет взять все, что захочет! От каждого по способностям, каждому по потребностям.
А пока коммунизм не настал, о предметах шика в семье Маши не заикались. Все, что выходило за пределы бытового минимума, называлось дурью и баловством. О богатстве мечтать неприлично. Ты и так богачка, дочь! Мы в твои годы… Уроки на табуретке, одна комната на восьмерых и поросенок впридачу, черные сатиновые трусы – круглый год, крошки со стола – рукой в рот. Не пеналами гордится настоящая советская девочка!
Маша вздыхала:
– Все равно хочется…
Она поклялась: своим детям будет покупать все, что ни попросят. Даже если для этого придется ходить в трусах круглый год и собирать со стола хлебные крошки.
…Теперь, растерявшись от изобилия, она была готова им купить хоть черта в ступе, но как?! Тщетно выискивала диковины из школьного списка: Sharpies[1], Mod Podge и 6Pcs novelty tool pens set, наматывая круги в американском коммунизме. В пустынном магазине слонялись бабульки и праздные мужчины среднего возраста. Вдруг ей попалась на глаза ухоженная женщина с девчушкой школьного возраста. Мариванна подбежала к ним и заискивающе промямлила:
– Excuse me, I’m looking for… mmm… Here’s my list. I wonder if you can…[2]
Незнакомка сцапала список и раздраженно бросила:
– Русская, что ли?
На чистом русском языке.
От радости Мариванна глотала слова:
– Родная моя! Откуда здесь?! Давно?! Может, кофе? Посидим?
Встреча Робинзона и Пятницы так захлестнула – удержаться бы от медвежьих объятий, не зарыдать бы. Ее качала волна обретения Первого Русского Друга.
Пятница отступила на два шага, процедив с неприязнью:
– Конкретно скажите, что вы ищете?
Мариванна скукожилась, как описавшийся щенок, тыкнула пальцем в списочную галиматью и застыла.
Соотечественница быстро нашла и папки, и клей, и прочую дребедень. Сунула все в Мариваньину тележку, пробормотав напоследок:
– Из Энска, 9 лет, нам нравится.
Мариванна стояла неестественно прямо, как могильная плита. Кажется, она так и не сказала «спасибо».
* * *
…Навьюченная рюкзаками и пакетами, мама мамонтенка плелась домой. Ее гиббоновые руки тянулись до земли, солнце поджаривало спину, укутанную новыми рюкзаками. Не отказала себе в удовольствии – потратилась на сыновей от души. На раскаленной спине подпрыгивали «канцелярка», сливки, масло, печенье… Она не ощущала ни жары, ни тяжести, ни боли в измученных ногах, протоптавших рекордные одиннадцать километров. Надо же, здесь пятого сентября – настоящее июльское пекло. Надо же, тоже русская и тоже мать, моя ровесница и…
Олег, Олежек, куда ты меня привез? Здесь нет людей…
Мариванна попробовала переключиться на житейские думы (праздничный обед, торт, шарики), но разбуженные змеи жалили ее мозг. Заползали давно утраченные памятью строчки:
Я знаю сам:
Здесь небо тоже есть.
Но умер там
И не воскресну здесь[3].
И как там дальше?
Она остановилась и выпучила глаза: там, где начинался спуск к подземному переходу, теперь стоял задрипанный голубой домик с чахлым газоном. Еще вчера они пользовались туннелем, срезая путь и укрываясь от сумасшедшего Седьмого хайвея…
Ахнув, она нескладно пробежала с десяток метров туда‑сюда. Вот дерево, вот гном‑уродец на лужайке, вот магазин дешевых тряпок и гулкое шоссе. Все на месте, а переход исчез! Ну капец. Домой не попаду, Олег меня не найдет, дети перепугаются до смерти… Может, промахнулась я, прошла туннель?
Несчастная побрела в обратную сторону. Навстречу ей выполз огромный, похожий на крокодила, мутно‑зеленый «кадиллак». Мариванна кинулась ему наперерез.
Потом она часто будет воспроизводить эту сцену. Прикидывать, что почувствовала милая женщина за рулем, когда ей под колеса кинулась лохматая баба с красным звериным лицом и двумя рюкзачными горбами…
Мариванна настигла машину в два прыжка и требовательно спросила:
– Где здесь туннель?! Еще вчера был! Подземный переход, быстро! Мне домой! На ту сторону!
Для пущей убедительности она подключила жестикуляцию, но водитель «кадиллака» молчала, вцепившись в руль и часто моргая. Затем она отмерла и широко улыбнулась.
[1] Перманентный маркер с тонким наконечником.
[2] Извините, я ищу… ммм… Вот мой список. Могли бы вы…
[3] Стихотворение Наума Коржавина.
