Синдром изоляции. Роман-судьба
Он специально ответил строчкой из песни – Галя немедленно ее подхватила:
Когда уйду в края, откуда нет дорог,
Я сам навек Россией стану.
Ночами росными в стволах твоих берез
Струиться будет кровь моя…
Маленькая Галя растворилась, уступая место его матери‑покойнице. Одетая в белое, мама была удивительно молода:
– Мишка, сынок!
В ее руках дымилась миска с варениками.
«Дома. Слава Богу!»
* * *
Галя вышла из больницы, ошарашенно пялясь на людей: они смеялись и ели на ходу, ругались по телефону и закуривали второпях. Как странно, им не было дела! Будто бы пару часов назад не случился ядерный взрыв. Будто никто из них не знал, как быстро развивается легочная недостаточность. А она вот в курсе теперь…
Она не слышала звонков телефона, прохаживаясь взад‑вперед. По детской привычке следила за тем, чтобы не наступать на асфальтовые трещины. Ревел Ленинградский проспект, настигали московские сумерки, растворяя в себе добротные сталинские дома. Вот и пампушка любил строить на совесть. Он все и всегда делал правильно. Только главное упустил. Что я буду делать без него?!
Профессор Соколовский сказал, что у отца был тот самый загадочный случай – синдром изоляции. Редкое заболевание, последствие тяжелого инсульта, возможно – еще и инфаркта, клинически установить не удалось. При вскрытии можно увидеть…
Галина не слышала объяснений. Она поразилась тому, что существуют диагнозы поэтичные и меткие. Это же про нее!
Все теперь одному. Только кажется мне,
Это я не вернулся из боя[1].
Синдром изоляции. Болезнь заживо погребенного. Синдром запертого человека. Теперь жить с этим синдромом. До смерти.
Прохожие натыкались на Галю, как на забытый колченогий стул, брошенный при переезде. Она застыла в людском потоке; потерявшаяся девчушка под сорок. Ее отпихивали, матерясь. Встала тут, не пройти‑не проехать, приезжая что ль? Женщина, да посторонитесь вы, ей‑богу!
Наконец, сердобольная старушка в задрипанном пальтишке подхватила Галину, довела до скамеечки на автобусной остановке.
– Что стряслось‑то, милая? Ты, навроде как, не в себе.
Галя ответила не сразу, вспоминая:
– Папа умер.
Равнодушно сказала. Голосом механической тетки, что сообщала ей в детстве по телефону точное время.
Бабулька перекрестилась:
– Осспади! Царствие ему небесное! Сколь годков‑то ему было?
Галя не могла вспомнить. Она отмахивалась от синевы папиных глаз, не замечая, как трясется ее тяжелая голова.
Наконец буднично заметила:
– Он уже семь лет перехаживает.
И только тогда разрыдалась.
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
Хуже смерти – ситуация, когда меня не надо, а я – есть.
Константин Райкин
Глава 7. Проклятый дом
Дом, прóклятый дом в Мытищах, куда вы переехали из тополиного Замоскворечья – он во всем виноват!
Сначала тоскуешь по утраченной коммунальной квартире и соседям, будто разом лишилась ближней родни. Больше не угостят беляшами Бахтияровы, не позовут к баянным песням Тимошенки, не поделится Марь‑Гаврилна секретным знанием о горько‑сладкой бабьей доле. Вот уж мастерица была на жизненные истории – один рассказ про Иван‑Петровича чего стоил. Перебираешь ошметки сюжетов и фраз Гавриловны и диву даешься: облик ее столетнего бонвивана, предмета женских сражений, никак не тянет на героя‑любовника. Нынче сипит жалкое драсссь на твое приветствие; костыль подпирает нетвердые ноги. А сама фам фаталь придавливает горло рукой, иначе вместо звуков получается одно шипение. Ты так и не спросила, что у нее с голосом приключилось…
Звук из сжатого горла соседки – клочкастый и хриплый:
– Петрович мой, Галчонок, – чистый орел. Мне за него родная сестра целый дом предлагала! Волосья‑то я ей повыдергивала…
Со стариками разговаривать – слаще, чем книжки читать. Они не утомляют описанием природы, их жизнь течет без оглядки на руководящую роль КПСС. Такие пассажи в романах ты неизменно пролистываешь. А еще пожилые участливы и любят тебя без условий. Ни ремня, ни окриков, ни унизительных любовных фиаско. Словом, ничто не напоминает твою унылую жизнь.
[1] В.С.Высоцкий «Он не вернулся из боя».
