Сиреневый прожектор. Психологический триллер

– И я хочу, чтобы ты знала, что всегда можешь на меня рассчитывать, во всем.

Оля посмотрела Коляну в глаза, и тот без слов понял, что девушка и так рассчитывает на его помощь, но сейчас она очень устала.

Спустя какое‑то время в баре стало шумно – намечалась обычная для субботнего вечера драка. Оля огляделась по сторонам и увидела, как Света посреди зала демонстрирует свои хореографические способности. Под светом конусных красных ламп она больше всех привлекала к себе внимание. Оля так не могла, она вообще не любила танцевать. Но Светой в такие моменты она всегда восхищалась.

– Марк, а плесни‑ка мне виски – чистого! – решительно сказала Оля и, посмотрев на бармена, оторопела от самой себя и даже слегка растерялась. Лейла, некогда скромная библиотекарша в очках и гулькой на голове, теперь висела на шее Марка и что‑то бормотала ему на ухо. Тот ее не отталкивал, но и не отвечал взаимностью. Жаль, Светка этого не видит. Картина не оставила равнодушным никого. Глеб даже сделал пару фотографий на свой смартфон в доказательство того, о чем завтра Лейла не вспомнит и рьяно будет все отрицать.

– Ты уверена, что тебе стоит еще пить? – спросил Колян, увидев, как Марк щедро наполнил Олин стакан виски.

– Уверена.

***

Оля проснулась с адской головной болью и, едва открыв глаза, поняла, что в ее доме есть кто‑то еще. Сомнений не было, ведь этот кто‑то хозяйничал на кухне, из которой доносился аромат свежеприготовленного омлета. Девушка понимала, что, каким бы вкусным он ни оказался, сегодня вряд ли ей полезет кусок в горло. Она попыталась вспомнить вчерашний вечер, но последней картинкой в памяти был тот самый стакан виски, о котором сейчас Оля сильно сожалела. Именно тогда ей следовало остановиться, и сейчас она не испытывала бы таких похмельных мук. Но теперь даже тиканье настенных часов словно разрывало стенки сосудов головного мозга.

Ее вещи аккуратно висели на спинке стула рядом с кроватью, а окна были зашторены. Кто‑то хорошо знал о ее предпочтениях и с трепетом проявлял заботу.

Дверь в комнату медленно открылась, и на пороге комнаты появился Колян. На нем была вчерашняя одежда, а это значило, что, скорее всего, он ночевал здесь. В руках он держал тарелку с омлетом и свежими овощами. Оля вспомнила оставленный накануне бардак на кухне и ей стало немного стыдно.

– Привет, – сказал Колян, – в холодильнике у тебя не густо, поэтому приготовил из того, что было. Надеюсь, оценишь мою стряпню.

Оля подняла одеяло, чтобы посмотреть на свой прикид. Нижнее белье и длинная футболка для сна – пожалуй, этого хватит, чтобы развеять сомнения и успокоиться. Колян сел в кресло и, поймав ее безумный взгляд, залился румянцем и громко усмехнулся:

– Неужели ты подумала, что между нами что‑то было?

– Коль, я правда ничего не помню.

– Это неудивительно, ты вчера слишком много выпила, впервые увидел, как ты танцуешь.

– Я танцевала? – округлила глаза Оля.

– Надо сказать, не хуже Светки. Пила и танцевала. Я несколько раз уговаривал тебя остановиться, но все мои попытки были напрасны. Ты объясняла всем, что заливаешь боль.

– Настоящую боль я испытываю сейчас.

– Могу представить.

– Как ты здесь оказался?

– Ты сама попросила меня остаться, сказала, что надо излить кому‑то душу. Надолго тебя, конечно, не хватило, а я не рискнул оставлять тебя одну в таком состоянии. Тем более, у тебя бывают проблемы с газовым котлом. Кстати, я проверил тягу – все в порядке.

– Ты спал в гостиной?

– Да, на диване. Холодно у тебя, однако, скорее всего, тянет из предбанника. Единственное теплое место в доме – это твоя комната. Летом советую заняться ремонтом пола, иначе так и будешь мотать газ впустую.

Колян сидел в низком кресле напротив Олиной кровати, откинувшись на спинку и сцепив пальцы на животе. В этот момент он напоминал психотерапевта из какого‑то американского триллера. А Оля чувствовала себя его душевно больным пациентом.

– Пожалуй, ты прав на счет ремонта, я давно уже думала заняться домом. Тем более, каждый раз говорю папе, что все хорошо, в то время, когда в прихожей начала сыпаться штукатурка.

С улицы послышался шум снегоуборочной машины. По крикам водителя было понятно, что за ночь сильно замело дороги. Он громко матерился и требовал убрать соседские машины с обочины. Кто‑то вступил с ним в перепалку, но в итоге пришлось подчиниться суровому снегоуборщику.

Колян долго рассматривал настенную полку, а потом не сдержался и взял с нее фотографию в рамке. Это был старый снимок Олиных родителей. На нем они счастливые, в соломенных шляпах, кажется, где‑то в далеком две тысячи четвертом году, на берегу реки отмечают мамин день рождения.

– Скучаешь по ним? – спросил он с улыбкой, но прозвучало это, скорее, как утверждение.

– Да, очень. Особенно после телефонных разговоров. Нас разделяет столько километров, даже иногда не верится, что когда‑то мы жили все вместе в этом доме. Хотя после их переезда прошло всего три года.

– Как им живется в Испании?

– Довольно неплохо, тем более рядом с морем. Мама всю жизнь мечтала туда переехать. А когда папе предложили заключить контракт и поработать хирургом по обмену, они, не раздумывая, собрали чемоданы и уехали. В Андалусии врачей всегда не хватает, тем более, хирургов.

– Никогда не был в Испании, наверное, там лучше, чем здесь.

– Я езжу к ним каждый свой отпуск. Испания красива и романтична, но хорошо может быть только там, где ты по‑настоящему счастлив.

– Так и есть.

– Знаешь, я в последнее время так устала, что подумываю уехать к родителям на Рождество.

– Католическое Рождество?

– Всегда было интересно, как католики отмечают этот праздник. Я и в том году хотела, даже билет был, но в последний момент передумала из‑за концерта.

– Если хочешь, конечно, лети, твои родители будут счастливы. А за концерт не переживай, мы справимся. Я думаю, никто не будет против отпустить тебя на несколько дней. Хочешь, я сам поговорю с начальством?

– Пока не стоит, я еще в этом не уверена. Но решаться надо уже в ближайшие дни, пока билеты не распроданы. Тем более, вылет из Москвы.

Оля накрыла ладонью лоб и застонала. Отвлечься от этой боли невозможно было никакими разговорами.

– Знаешь, – пробормотала она, – я, наверное, даже на Новый год не буду пить. Сяду скромно в сторонке и буду потягивать сок из трубочки.