Случайные

– Мы позаботимся о вашей матери, – сказала Юрова, будто сумев прочитать мысли Ксении, – поверьте, каждый рубль, оплаченный родственниками на содержание пациента, расходуется целевым методом. Давайте пройдем, покажу комнату для вашей мамы и весь корпус с кухней.

Ксения послушно встала, как по команде за дочерью это же сделала Валентина и они направились за врачом, что уже прошла вперед, и открыла перед ними дверь своего кабинета.

Они прошли за Юровой в лечебный корпус из административного здания, по длинному светлому коридору с ярким освещением. Пока шли, врач рассказывала о распорядке дня пациентов, о массажах и ванных с лечебными и расслабляющими составами. Показала большую светлую столовую, пояснила, что можно составить отдельное индивидуальное меню исходя из гастрономических предпочтений Валентины. Показала игровой зал и мягкий зал для аэробики, бассейн для плавания. Везде были старики и старушки ухоженного вида, разбитые по небольшим группам, вокруг них суетился медперсонал из мужчин и женщин в белых халатах. Наконец пришло время осмотреть комнату для Валентины. Ксюша прошла в нее одна, Валентина осталась стоять у двери. Комната была, как и все показанное до: чистой, светлой, со свежим ремонтом. Две односпальные кровати с мягкими подголовниками стояли по бокам у окна с белой решеткой, на подоконнике была полка с книгами в мягких переплетах, большой телевизор висел на стене напротив кроватей. В одном углу стоял двухсекционный шкаф для одежды жителей комнаты, в другом стол с кроссвордами раскрасками и с двумя стульями вокруг него.

Ксюша подошла к окну и посмотрела через решетку: красивый осенний лес чуть затянутый еще влажной дымкой, небольшой ухоженный пруд с деревянными лавочками вокруг и домиками для уточек. Юрова подошла к ней и встала рядом.

– Сейчас, Антонина Львовна на аквааэробике. Она понимает мир и свое состояние получше вашей матери. Им вместе будет комфортно, – Ксюша в ответ закивала головой и тяжело выдохнула. Ее сердце бешено билось.

– Давайте мы для начала поместим Валентину в наш центр временно, – продолжила Светлана Константиновна, – не оплачивайте год вперед. Пусть попробует пробыть тут три месяца и, исходя из ее состояния и вашего, – это слово Юрова особенно выделила своим голосом, – примете окончательное решение.

– Хорошо, – едва слышно ответила Ксюша.

– Где касса, чтобы подписать договор и оплатить его, Вам объяснит охранник у лестницы, – вдруг торопливо заговорила врач, – Вам сейчас нужно сказать матери, что она останется здесь и вы будете к ней приезжать при хорошем ее поведении. Александр поможет ей разобрать вещи, – в комнату прошел крепкого телосложения светловолосый мужчина в белом халате.

– Добрый день! Вот и соседка у Антонины Львовны появилась! Надеюсь, вы хорошо играете в переводного дурака, бабу Тоню никто еще не смог переиграть, – смеясь сказал мужчина и перехватил у Ксении сумку с вещами матери.

Ксюша была в ужасе от предстоящего прощания. Она оставляла маму врачам, да, профессионалам, но абсолютно посторонним людям. Она вышла к матери в коридор и обняла ее. Валентина обняла дочь в ответ, но была в ее объятиях отрешенность. Руками она не прижимала дочь к себе, а будто просто использовала дочь, чтобы обессиленные тощие руки не упали плетями вдоль тела.

– Чем дольше прощания, тем сложнее… – предупредила Юрова, – все как с детьми: строго и четко.

– Мама, мамочка, тут о тебе позаботятся, – заговорила Ксения, продолжая обнимать мать, и целуя ее в щеку. Слезы лились по щекам девушки. Ее голос дрожал и срывался. – Я буду ездить, часто ездить, как смогу. Мамочка, прости меня… я буду ездить.

Валентина силой убрала руки дочери с себя: оттолкнула ту. Рыдания Ксении в момент прекратились от шока: ее мать так сильно оттолкнула ее от себя.

– Мам?

– Дрянь! Лживая дрянь, так и знала, что не к Теме меня везешь, – Валентина была в ярости, сухие черты лица приобрели устрашающий вид, тонкие губы изогнулись в злобе, – А я стою, молчу, жду, когда уже мы с ним увидимся‑ заорала не своим голосом Валентина, сияя ненавистью в глазах, – ты, ты не даешь мне с ним увидеться, ты! – орала Валентина, показывая на дочь костлявым пальцем руки, – Я иду к Теме, – с этими словами она еще раз толкнула Ксению так, что та ударилась о стену спиной и затылком, а после быстрым шагом направилась вдоль по коридору. Александр поднял к лицу рацию с пояса:

– 217 приступ. Срочно! ‑тут появились мужчина и женщина в белых медицинских костюмах и перехватили Валентину у лестницы. Она взяли ее подруки, не давая идти дальше. Валентина начала орать и вырываться, падать на колени и резко вставать. Медперсонал еле мог удержать ее. Ксюша наконец‑то пришла в себя:

– Что вы делаете, что вы делаете? Оставьте, оставьте! Не Трогайте! – она попыталась помочь матери высвободиться из рук врачей, но тут ее за сзади за плечи схватила Юрова.

– Так происходит почти со всеми, когда они начинают понимать, что останутся здесь.

Валентина продолжала кричать и вырываться, вокруг начали выглядывать из своих комнат и суетиться, у кото‑то из постояльцев на фоне криков Валентины, начался приступ паники и они начали кричать вместе с ней, будто пытаясь переоератьее. Коридор охватил страшный шум.

– Лучше поскорее уходи! – Юрова продолжала держать Ксюшу за плечи и пыталась вести к лестнице.

– Нет, нет! Я так не могу!

– А иначе не получится!

Юрова вела Ксению к лестнице, а медперсонал Валентину в комнату, в моменте, когда они поровнялись в коридоре, Валентина схватилась руками за шею Ксении поверх горловины ее свитера, пытаясь задушить, и в самое ее лицо прокричала:

– Лучше бы это ты умерла! Лучше бы тебя с моста того скинули! Не моего Темочку! Тебя!

Персонал вырвал из рук Валентины Ксению. У той подкашивались ноги и застучали виски. Если бы Юрова не продолжала держать Ксюшу и не быстро среагировавший персонал, то она бы упала на пол под таким натиском матери.

– Идем, идем же! – прокричала Юрова и увела Ксюшу на первый этаж. Валентина все также пыталась вырваться и кричать.

Юрова посадила Ксюшу на лавочке на первом этаже у поста охраны и налила ей стакан воды из кулера.

Ксюша молча взяла протянутый стакан. Ее голова вся гудела, она тряслась будто от холода, шея болела от сильного давления рук матери.