Случайные
– Мне до «начать работать» еще пять лет. А жить с Андреем мы хотим сейчас. Детей пока не планируем. Просто хотим идти по жизни вместе…
– Вы можете это делать и для этого необязательно жить вместе! – строго парировала Анна.
– Мам, ну это осложнит наши жизни. Мы хотим жить вместе, наладить быт, ездить в отпуск, – пыталась объяснить Марина.
Анна задумалась, смотрела на стол перед собой… потом выдохнула, строго посмотрела на дочь и повторила:
– Тогда женитесь!
Тут даже дипломатичная Марина не выдержала, эмоциональность у нее была от отца и она громко выпалила.
– Брак ничего не гарантирует! Замужем‑не равно счастлива! Тебе ли этого не знать!
Анна округлила глаза от выкрика дочери. Дело было не в громкости, а в оскорбительности сказанного дочерью! О том, что у Анна и Вадима проблемы в браке от самой Анны знала только ее подруга Катя, которой Анна доверяла на все сто процентов. Остальные даже мыслить не должны были сметь, что у Анны что‑то не получилось по жизни, даже, если речь о дочери, что жила вместе с родителями всю жизнь и видела, что отношения были не здоровыми, а брак не был счастливым. Анна встала из‑за стола и подняла указательный палец над дочерью…
– Не смей! Ты не знаешь, как сложно мне дается сохранение брака с твоим отцом!
– Так может не нужно его сохранять? Кому нужна эта иллюзия? Папе точно нет! Я тоже отказываюсь продолжать быть причиной вашего совместного проживания! Чего ты боишься? Что он уйдет? Так будет лучше! У тебя самой появится шанс построить отношения с кем‑то кто тебя полюбит!, ‑Марина осеклась, будто поняла свою мысль, только произнеся ее вслух…
Анна молча стояла перед дочерью, она была выше дочери ростом на сантиметров пять точно, но сейчас ей казалось, что вся она сжалась до размера куклы барби… так мелко она себя чувствовала от сказанных дочерью слов. Слов, которые она себе бы сама никогда не произнесла… Слова эти были правдой, но признаваться себе самой в этой правде‑ никогда. Тогда бы оказалось, что все двадцать лет прошли зря, прошли в противостоянии, в жертве, а не в любви… У Анны навернулись слезы. Дочь поспешила обнять мать и запричитала:
– Мам, ну зачем ты так с собой? Ну посмотри! Посмотри! Ты такая красивая, молодая женщина! Ну зачем тебе держать его! Ему это не нужно и никогда не нужно было. Я уверена, что ты встретишь достойного мужчину, что сделает тебя счастливым! Нужно только отпустить папу и выдохнуть, принять себя свободной женщиной! Я устала всю жизнь видеть как ты мучаешься… как сжигаешь себя изнутри ревностью…
Слезы катились по обеим щекам Анны, но она продолжала молчать…
– Надо спать ложиться, завтра рано вставать, – сухо заключила разговор Анна и вышла из кухни, оставив дочь в растрепанных чувствах.
16.
Вадим забрал ключи у квартирантов и оглядел квартиру. Двушка бабушки, в старом малоэтажном кирпичном доме, в тихом районе внутри Москвы. Тут он жил с родителями и бабушкой до трагедии, после – он жил тут только с бабушкой. Старушка, убитая горем потери единственной дочери и зятя, души не чаяла в сироте, обожала, жалела и старалась ни в чем не отказывать. Оттого может Вадим и вырос своенравным и эгоистичным подростком. В его пятнадцать бабушка начала осознавать, что допустила непоправимые ошибки в воспитании мальчика, у него начался подростковый бунт и тут, как следовало ожидать, появилась плохая компания. Пару лет он заставил бабушку жить в аду еще при жизни, бесконечные вписки у бесконечных новых знакомых, посторонние люди в квартире, алкоголь, непонятные тусовки по ночам. Подросток часто грубил ей, а на ее мягкие попытки повлиять на него, он в максимально грубой форме отвечал, что она ему не мать. В 17 лет Вадим был на очередной вписке на квартире своего школьного друга. Там и произошла его встреча с тогда еще совсем юной Аней. Для послушной домашней девочки и отличницы это был первый подобный опыт. Она пошла на эту вписку с подружкой, чей брат был вхож в данную компанию. Просто чтобы через него наконец‑то познакомиться с красавчиком из параллельного класса, которому тихони‑отличницы ну никак не могли нравиться. Тогда Аня решила показать ему, что она «своя в доску», хоть ее фото и красуется на другой доске: доске почета отличников их школы. Инициатива юной и неопытной Ани сделала с ней то, что делает со всеми: Аня, в попытке показаться крутой много курила на той квартире и пила алкоголь. Впервые в своей жизни. Разум был полностью затуманен, а вот инстинкты в молодом теле от алкоголя напротив обострились. Вскоре Аня и Вадим оказались наедине. И в тот же день девушка получила еще один первый опыт и как последствие этого опыта – незапланированная беременность.
Отец Анны был в страшном гневе узнав обо всем, сразу нашел Вадима и его бабушку, поехал к ним, но увидев измученную неконтролируемым подростком старушку, он принял, как ему казалось, единственно верное решение‑беременность сохранить, тем более шел уже третий месяц, да и врач предупредил о возможных последствиях прерывания на таком сроке, ну а молодых поженить, Вадима забрать к себе и научить жизни, стать ему отчасти отцом, которого тот потерял в детстве. Семен тогда решил, что справится с юнцом и что отчасти все проблемы от недостатка крепкого мужского воспитания. В общем‑то все так и получилось. Он «вырастил» Вадима в образованного, думающего и умеющего делать правильные прогнозы в бизнесе, мужчину, директора фирмы с приличной прибылью. Анна Вадима любила и, казалось, была с ним очень счастлива. Маленькая Маринка вообще же была любимицей стареющего и уже больного деда. Семен Сергеевич не подумал лишь об одном – о чувствах Вадима. Тот так и не полюбил Анну. Он не обижал ее словом, не поднимал руки и никогда ни в чем не упрекал. Но и не любил. Его нежелание делить с ней постель отчасти сделало невозможным рождение второго ребенка у супругов, как того хотела Анна.
После смерти бабушки в квартире был сделан современный ремонт в скандинавском стиле, но он помнил, где стояло любимое зеленое кресло бабушки, сидя на котором она любила смотреть советские фильмы и что‑то вязать. Тогда Вадим считал все эти шарфы и носки пережитком, а сейчас жалел, что не сохранилось ни одного шарфа. Он сел на диван в зале и смотрел на угол, где стояло зеленое кресло. Нет, бабушка не одобрила бы его планы разойтись с Анной через двадцать лет брака… «Стерпится‑слюбится» – говорила она тогда. «Стерпится‑слюбится» ‑сказала бы она и сейчас.
17.
Под конец недели Ксюша наконец‑то смогла приехать на занятия в университет. Она зашла в аудиторию и сразу направилась к Марине. Девчонки были рады друг другу, поздоровались поцелуем в щеку.
– Извини! Не отвечала на твои смс и звонки… Мама заболела, была дома, занималась ею. В итоге привезла ее в Москву и устроила тут в клинику для людей с деменцией. Жить с ней в съемной квартире с моей напарницей было невозможно.
– Я поняла…, ‑сказала Марина, видя заплаканное лицо Марины, – сейчас с ней все нормально?
– Ну как нормально? В ее положении «нормально» – это… это не совсем то, что мы понимаем под этим словом… Когда я звоню в клинику узнать, как у нее дела, они говорят, что она в порядке, осваивается. Вчера ездила к ней проведать, выглядит она неплохо. Вроде даже чуть поправилась. Но связи с реальностью у нее нет. Она даже не помнит, как пыталась задушить меня. Только про брата все спрашивает.
