Слёзы Иссинир

Вспомнив о словах возлюбленного, я поспешила прочь из Священной Рощи. Перед глазами уже маняще сверкала подсвеченная разноцветными горящими фонариками дорожка, убегающая в лес, когда я споткнулась о чью‑то ногу и теряя равновесие налетела на кого‑то из празднующих.

– Пожалуйста, простите! – поспешила извиниться я перед придержавшим меня молодым человеком.

– Все в порядке, – заверил меня он. На бледном лице играл свет костра, отражаясь в дымчато‑серых глазах оранжевыми всполохами. Кем бы ни был этот человек, он резко выделялся из общей массы собравшихся. Дорогие ткани его черного костюма сразу говорили о высоком положении. Даже атмосфера вокруг него резко преломлялась с праздничной на молчаливо‑мрачную, рассеивающую танцующий свет костров. Незнакомец напоминал ворона – такой же черный, зловещий и отстраненный.

Я его никогда не видела в Бриле, на местного он походил мало. Несколько секунд я просто молча смотрела на него, не в силах сдвинуться с места, но необъяснимое оцепенение внезапно осыпалось от случайного толчка одного из празднующих. Плечо отозвалось мимолетной болью, но отрезвило меня. Поклонившись незнакомцу в знак благодарности, я хотела уйти, но внезапно рука молодого человека остановила меня, вцепившись в плечо. Прохлада его пальцев обожгла мою разгоряченную кожу. В глазах незнакомца зажглось удивление, словно он узрел нечто диковинное. Хотя минуту назад его лицо выражало полное безразличие. Но это мимолетное удивление почти сразу схлынуло, сменившись маской отстраненности.

– В чем дело? – возмутилась я, пытаясь сбросить его руку. Словно опомнившись от моих слов, незнакомец отпустил меня и отступил на шаг назад. А затем, не говоря ни слова, исчез среди теней деревьев. Но я все еще ощущала на себе его пристальный взгляд.

Я поспешила покинуть это место, и чуть ли не бегом направилась к пруду, где меня ждал Риган, стараясь выбросить из головы мимолетную встречу, оставившую странное послевкусие. Но стоило влажному дыханию воды коснуться лица, и невидимая черта, отсекла все, что происходило до этого момента, заставив окунуться только в бесконечное «сейчас».

Он стоял на причале и смотрел куда‑то вдаль. Луна лежала на поверхности пруда, лишь смутно освещая дальний берег, где меж деревьев толпились тени. Их хаотичное мельтешение напоминало завораживающий ритуальный танец таинственных силуэтов в балахонах. Казалось, что даже сама природа празднует Благословенную Ночь.

Услышав мои шаги, Риган обернулся и улыбнулся мне, как будто ничто в жизни его так сильно не радовало, как лицезрение моей персоны. Мир теней преобразил его лицо, стерев все неровности и изъяны, в лунном свете оно казалось лицом восковой фигуры. Но глаза оставались живыми.

– Пришла, моя радость, – выдохнул он и подошел ближе. Его прохладная рука скользнула по моей разгоряченной жаром пламени костра коже от плеча до запястья. Пальцы мужественной руки сомкнулись вокруг него и потянули вверх.

Воздух между нами замер, накаляясь от каждого горячего вздоха наших резонирующих душ.

Вторая рука Ригана появилась из‑за его спины, сжимая белые шелковые ленты. Пока он обвязывал ими мои запястья, сердце спотыкалось от каждого прикосновения, а затем неслось, пытаясь наверстать пропущенные сокращения.

– Селения Де‑Маир, в Благословенную Ночь, беря в свидетели богов, под взором Светлоликой Мунарин прошу твоей руки, – почти прошептал Риган, но его слова раздались в ночной тишине ударами ритуального барабана. В моем воображении – свадебного.

Не в силах сдержать рвущийся изнутри восторг, я радостно завизжала и прыгнула на шею возлюбленного. Риган обхватил мою талию и оторвал от земли. В этот бесконечный момент счастья я будто бы парила над всем миром вместе с ветром.

И больше не нужно было слов, наши чувства говорили за нас, а мы растворялись в них подобно сахару в горячем душистом чае.

Руки Ригана скользнули по моей спине, опускаясь на поясницу. Повинуясь движениям его пальцев, жар, проснувшийся в груди, спустился вниз живота тягучей, болезненно‑приятной тяжестью, лихорадя рассудок сладостным туманом. На задворках сознания в неукротимом пламени сгорали собственные убеждения о сохранении невинности до свадьбы. Какая разница? Пусть все случится сегодня.

Прильнув к Ригану, я отвечала на его страстные поцелуи, позволяя его пальцам пробираться под выбранное специально для него платье. Жар в груди нарастал, горяча все тело в сладостной лихорадке. В какое‑то мгновенье он стал почти невыносимым, настоящим и беспощадным, сжигая остатки воздуха в легких. В голове словно бы разрастались корни, разрывая ее изнутри пульсирующей болью.

Луна на небе внезапно покачнулась, наливаясь багровым светом, она билась кровоточащим сердцем. Весь мир за один вздох окрасился в алые цвета, а затем потемнел. В чернильной темноте двигались серебристые, словно призраки, силуэты. Они говорили тихо и одновременно, создавая вокруг себя шелестящий гул, словно от подхваченных ветром страниц книги. Сквозь неяркое мерцание проступали черты прекрасных лиц, на которых лежала печать строгости. В их глазах ярким огнем горело осуждение, которое пробуждало в душе стыд. Качая головой, они смотрели на меня так, словно я не оправдала их ожиданий. Еще один силуэт, возникший из темноты, сиял ярче остальных. Явившаяся дева была так прекрасна, что могла бы посрамить всех красавиц мира вместе взятых. Ее внешность была неземной. В отличие от остальных призраков она улыбнулась с материнской заботой, как обычно улыбалась Крина, и прошептала несколько слов, легких, как сам ветер и плавных, как спокойное течение воды. Неизвестный язык показался таким знакомым и родным, и понимание фразы само собой сложилось в голове: «В этот раз я прощаю тебе глупость, одетую в краски юности. Но впредь я ожидаю от тебя большего благоразумия, чем ты проявила сейчас. Не разочаровывай меня».

Я закричала, вырываясь из вязкой темноты и падая в распахнутое настежь ночное небо. Серебристой пыльцой сыпались звезды и вдаль одиноким кораблем уплывала луна.

Приятное прикосновение воды отрезвляюще коснулось кожи, расставляя окружающий мир по местам. Голова лежала на чем‑то мокром и твердом. Надо мной склонился испуганный Риган, мокрыми ладонями прикасаясь к моему лицу.

– Ты вся горишь, – произнесли его губы, но сам звук добрался до моего слуха с опозданием.

В теплых объятиях летней ночи меня колотило как в январские морозы. Грудь жгло огнем, но он совсем не грел.

Немного придя в себя, я поняла, что лежу на причале, мокрая и обессиленная. Луна все так же приветливо улыбалась с небес, воздух пел голосами сверчков и отголосками празднующих жителей Бриля, доносящихся из Священной Рощи.

– Ты меня напугала, – признался Риган, помогая мне сесть.

– Что произошло? – спросила я, невидящим взглядом касаясь дальнего берега.

– Ты внезапно затряслась в судорогах и упала. Но в воде ты почти сразу успокоилась.

Я чувствовала страх и дурноту от произошедшего вместо положенного разочарования от того, что нашей с Риганом долгожданной близости так и не случилось. Но все эти чувства прогнал гнев. Эта ночь должна была стать самой счастливой и запоминающейся! А вместо этого после предложения я упала в обморок! Злость на саму себя перетекала раскаленным железом в чувство жгучей досады. Все было испорчено, и как бы мы ни пытались повторить этот момент, он все равно останется неизменным в нашей памяти.

– Давай я отведу тебя домой? – предложил Риган, наблюдая за моим отстраненным состоянием.