Слёзы Иссинир

Словно бы прочив мои мысли, граф Рангвальд бросил на меня миролюбивый взгляд, и мне почудилось, что я падаю в глубокую сырую могилу. В его глазах читался приказ вести себя естественно и даже не заикаться о моих мыслях и подозрениях, иначе пожалею. Понятия не имею, как я поняла то, что он хотел бы мне сказать, но меня это напугало. Однако, я помнила его угрозу, поэтому надела на лицо радостную улыбку и постаралась на графа больше не смотреть.

– Я оставлю вас наедине. Думаю, вам есть, что обсудить, – мужчина откланялся и покинул гостиную. Я же почувствовала себя водой, выпущенной из бутылки, которая все это время ее сдерживала. Мне хотелось умолять тетушку забрать меня отсюда, убедить ее вызвать столичного градомейстера, чтобы он обыскал весь замок и нашел причину засадить Рангвальдов за решетку. Однако выжженная в сознании угроза графа Рангвальда болезненно отдавалась в сердце. Он почти откровенно шантажировал меня безопасностью моего родного человека! Закусив губу, я попыталась прогнать навязчивое желание жаловаться и плакать. Нужно убедить тетушку, что со мной все хорошо, дабы с ней ничего не случилось.

– Ты выглядишь уставшей и нервной. Что‑то не так? – поинтересовалась тетушка, разглядывая мое лицо. Ее беспокойство можно было понять – я почти не спала и мало ела. Платья стали свободнее, лицо осунулось, а под глазами лежали темные мешки.

– Нет, просто никак не могу привыкнуть к этому месту. Оно меня немного пугает, – стараясь говорить как можно естественнее, ответила я и улыбнулась.

– О, милая, с новым местом всегда так. Я понимаю, как тебе тяжело. Но ведь граф Рангвальд не обижает тебя?

Я едва подавила желание скрипнуть зубами.

– Конечно, нет, тетушка. Мы очень мало видимся, слава богам, – отозвалась я, с трудом не поперхнувшись этими словами. Крина сжала мои руки, и я едва не зарыдала, с трудом проглотив комок, образовавшийся в горле.

– Милая, я знаю, что тебе непросто. Но, чтобы ты ни думала, граф Рангвальд хороший человек, поверь мне, я это вижу. Он позаботится о тебе.

– Риган должен заботиться обо мне, – чувства вскипели, поднимаясь со дна души, вопреки всем моим стараниям их сдерживать. Злость на тетушку за ее слова обожгла грудь, воруя воздух из легких.

– Милая, – Крина сильнее сжала мои пальцы и вздохнула. – Честно говоря, Риган не тот человек, с которым я хотела бы тебя видеть.

Столб огня ударил в голову, выжигая из сознания все здравые мысли. Я вскочила, выхватывая ладони из пальцев тети. Вместо поддержки и сочувствия моему невольному положению она радовалась сложившейся ситуации!

– А графа ты видишь рядом со мной? Даже если я буду несчастна всю жизнь?! Тебе никогда Риган не нравился! Поэтому ты и бездействовала, когда они меня забирали! Конечно, более выгодная партия! Сам граф! Ты продала меня словно породистую кобылу, даже не попытавшись за меня побороться! – гнев ядовитыми словами рвался наружу, распаляя даже воздух вокруг меня. Кожа пылала, но сердцу вопреки жару было холодно.

– Селения, не говори ерунды! Я не могла ничего сделать! Все было в рамках закона! – мягкость слетела с лица тетушки в ту же секунду. Было видно, что мои слова больно задели ее, но обида, растущая внутри меня все это время, наконец прорвалась наружу подобно гнойному нарыву. Она не знала, что здесь со мной происходит, что я схожу с ума в этом месте, что Рангвальды делают со мной!

– Значит, нужно было переступить закон! – выпалила я и сама испугалась этих слов, но было уже поздно. Глаза Крины потемнели от гнева.

– Тебе пора перестать быть капризной эгоисткой! Ты не маленькая! В жизни не всегда все идет так, как нам того хочется. Риган – плохой человек, но я молчала потому, что ты была счастлива. Однако в сложившихся обстоятельствах я могу, наконец, высказаться. В его глазах, когда он смотрел на тебя, я не видела той любви, которую ты себе придумала. У него было желание владеть тобой. Дело вовсе не в титулах! – слова Крины гвоздями вбивались в мое сердце. Я чувствовала себя преданной и совершенно одинокой.

– Ты не понимаешь, о чем говоришь! – взвизгнула я. – Это граф плохой человек! Ты хоть понимаешь, что мне пришлось пережить из‑за него? Я все потеряла – свою жизнь, свою любовь, и теперь я теряю саму себя! Неужели тебе плевать?

– Я люблю тебя, Селения! Ты мне как дочь. Думаешь, мне легко было смотреть, как ты отдаешь себя в руки тому, кто тебя не любит? Я молчала, не вмешивалась, чтобы ты не сбежала с ним, а хотя бы была под присмотром! Характер твоей матери отравляет тебя! – тетушка не кричала, но ее слова били как пощечины. И опять она говорила о моей матери так, словно вовсе не любила ее.

– Ты пыталась меня контролировать?! – тихо прошептала я, чувствуя на губах горячие соленные слезы.

– Я заботилась о тебе и пыталась защитить. Когда ты чего‑то хочешь, Селения, ты не видишь границ, не видишь ничего, кроме желаемого, не видишь последствий, о которых потом будешь горько жалеть, – ответила Крина.

Я покачала головой и отступила к двери, врезавшись в кого‑то, кто положил руку мне на плечо. Запрокинув голову, я увидела графа Рангвальда. Как же сильно я увлеклась спором с тетей, что снова не услышала, когда он пришел?

– Тебе нужно успокоиться, – произнес граф.

Скинув его руку, я молча выбежала из гостиной.

 

* * *

 

Идрис подошел к Крине, на лице которой отцветал гнев, оставляя после себя лишь сожаление и печаль. Глаза женщины увлажнились, но она сдержала подступившие слезы.

– Простите нас за столь неподобающую сцену, граф Рангвальд, – гордо вскинув голову, произнесла Крина. Эта женщина умела владеть собой. Идрис восхитился ее самообладанием и необходимой жесткостью. Она могла бы держать в узде целое королевство, если бы только захотела взять в свои руки власть.

– Что вы, леди Корнелина, – Идрис улыбнулся и жестом предложил ей присесть. Крина кивнула и опустилась на диван. Идрис ловким жестом подлил горячего чая в кружку гостьи.

– Селения – трудный ребенок. После смерти моего мужа я растила ее одна. Приходилось быть и кнутом, и пряником, – Крина грустно улыбнулась и взяла чашку из рук хозяина замка. Идрис отдал должное ее выдержке – несмотря на скандал ее руки не дрожали.

– Характером она вся в мать. Хоть я и пыталась воспитывать ее в строгости, все равно он выбивается на поверхность, как сорняк, который пытаешься выдернуть с корнем, травить и жечь, и вопреки всем усилиям он все равно вырастает вновь, – Крина сделала несколько осторожных глотков и вернула чашку на стол.

– Она еще ребенок, не привыкший к трудностям жизни. Не принимайте ее слова близко к сердцу, дорогая леди Корнелина. Она тяжело переживает последствия моего решения. Собственно, о нем я и хотел с вами поговорить, – Идрис сделал короткую паузу.

– Прежде всего, я хотел бы принести извинения, что не попросил руки Селении как положено, а сделал это в столь грубой форме. Но на то были причины. Еще я прошу прощение за то, что раньше не объяснил вам причину столь скоропостижного решения. Дело в том, что я должен защитить Селению. Ей угрожает та же опасность, что послужила причиной смерти ее матери и всей остальной семьи.