Слёзы Иссинир

Я не понимала, нахожусь ли я в опасности, или же это иллюзия, нарисованная событиями, которые со мной произошли за все это время. То, что казалось реальным постоянно рассыпалось пазлами мозаики, сброшенной со стола, и стоило мне собрать их вновь, как картинка оказывалась совсем другой, нежели была раньше. Раз за разом я хваталась за ниточку в надежде, что она выведет меня на свет, но она лишь запутывала меня, уводя все дальше во тьму, где я все больше забывала себя.

Может быть той моей счастливой жизни с Криной и Риганом вовсе никогда не было? Что если она была лишь очередным сном?

Перед глазами прояснился туман задумчивости, открыв вид на сияющие, словно самоцветы, огни Бриля. Их свет внезапно показался таким теплым и настоящим.

В памяти всплыл образ улыбающейся Крины, ее ясные, добрые глаза, которыми она всегда на меня смотрела, даже тогда, когда злилась. Сердце отозвалось радостным трепетом, который развеял сомнения – только настоящие воспоминания могут найти в душе отклик.

Посмотрев на Милифтину, бинтующую мне пальцы, я попыталась представить, для чего я нужна Черному Оку. Зачем так заморачиваться, чтобы держать меня живой и невредимой? Хотят ли они принести меня в жертву и просто выжидают какого‑то определенного дня или собираются сделать адептом своего культа – ни один из этих вариантов меня не радовал. Зачем пытаются свести меня с ума?

Откуда‑то издалека до меня донесся тихий знакомый шепот, легко оборвав цепочку моих мыслей. Он так настойчиво звал меня к озеру, как никогда прежде, и мое сердце отзывалось ему с радостной тоской, словно перед встречей с давним другом, которого давно не видела. Может быть, мне стоит наведаться туда, куда меня зовут? В конце концов, что я теряю? Мое положение и так хуже некуда. Однако, после того, что я устроила у себя в комнате, меня вряд ли выпустят из замка даже под присмотром.

Всплывший перед глазами рисунок кровавого круга заставил передернуться. Что это такое? Что означают эти символы, и как я могла их написать, совершенно не зная их значений? Может быть, мое подсознание пытается что‑то сказать таким образом?

– Вам нужно принять успокоительное, чтобы вы могли заснуть, – вырвала меня из раздумий служанка, протягивая высокую фарфоровую кружку с дымящейся жидкостью. В голосе Милифтины звучала неприкрытая настойчивость. От вроде бы приятного мятного запаха меня резко затошнило. Пить содержимое не хотелось. Осознание, почему именно, огнем свечи, разгоняющей мрак, загорелось в сознании. Я вспомнила, почему отказалась от их еды и бегала ночами на кухню.

Но если я сейчас просто откажусь, ничего хорошего тоже не произойдет. Как будто я блуждаю в лабиринте, не имеющем выхода – любой, выбранный мною путь неизбежно упирается в тупик.

– Он слишком горячий, можно немного позже? – стараясь что‑нибудь придумать, попросила я. Во взгляде Милифтины вспыхнуло такое раздражение, что я едва не отшатнулась.

– Подуйте и пейте. Вам нужно поспать, – выдохнув, проговорила прислуга спокойным голосом, который совсем не соответствовал ее взгляду.

– Милифтина, – набрав в грудь побольше воздуха, позвала служанку по имени. Глаза отзеркалили ее удивление моим поведением.

Мои пальцы все еще дрожали, принимая из рук служанки кружку. Несколько секунд я задумчиво смотрела на испускающую пар жидкость.

– Прошу тебя, отпусти меня, – несмелые мысли облачились в такие же хрупкие слова, которые рассыпались в воздухе угасающим шепотом. Удивление Милифтины стало более явным. Вскинув бровь, она скрестила руки на груди.

– Если ты заметила, я тебя не держу, – грубо кинула она, продолжая буравить меня вопросительным взглядом.

– Я не о том. Прошу тебя, – я чуть подалась вперед, едва не расплескав отвар себе на руки, – выведи меня из замка. Позволь мне убежать.

Сбитая с толку Милифтина взирала на меня как на сумасшедшую. Наверное, именно такой я и выглядела. Но главное, я добилась своего – заставила служанку расслабиться. Я пока еще и сама не знала, что буду делать.

– Тебе здесь никто не желает зла, – отозвалась Милифтина. Так же спокойно разговаривают с хрюшкой, чтобы подобраться поближе, а потом зарезать ее к праздничному столу.

В голову юркой змеей проскользнула мысль, что Милифтина тут одна, и в следующее мгновенье я сделала то, что совсем от себя не ожидала. Плеснув содержимое кружки в лицо служанке, я резко вскочила и бросилась наутек. Остальные сейчас были в моей комнате, и я могла бы выбежать из замка и спрятаться в лесу. Бурлившие в крови эмоции вполне могли бы толкнуть меня на прыжок с обрыва в озеро. Наверное, лучше рискнуть и погибнуть, чем не рискнуть вовсе и остаться в лапах у сектантов, которые неизвестно что планируют со мной делать. Смелость никогда не была моей сильной чертой характера. Я не уверена, что вообще ею обладаю. Она часто убивает людей, но и трусость не является гарантом долгой жизни. Распахнув дверь, я вывались в коридор под яростные вопли Милифтины, и насколько хватило сил, хлопнула ею, ударив бросившуюся вслед за мной служанку. Я неслась по застекленной галерее, чувствуя, как ослабело мое тело за эти дни. Сколько раз я уже пыталась убежать? Было ли это во сне или на самом деле?

Какая‑то часть меня понимала, что не стоило этого делать. Нужно было действовать деликатнее и хитрее, но сделанного уже не изменишь.

Дыхание быстро сбилось, на мышцы налипла уже ставшая привычной слабость, а я даже до конца галереи добежать не успела. Раньше я могла бы весь Бриль обежать без одышки, а теперь чувствовала, как саднят легкие от незначительной нагрузки. Лишь мысль, что если я не сбегу из этого замка, его стены сведут меня с ума окончательно, придавала мне сил. Пока я хотя бы осознаю себя и могу здраво мыслить, нужно бежать и прятаться, а потом уже разбираться насколько мой разум нездоров. Я должна во всем сама разобраться, но здесь мне не дадут этого сделать. Наверное, легче было бы сдаться и остаться в мире снов. Но для меня там нет будущего.

Впереди показались уходящие в темноту ступени. Я готова была по ним даже кубарем спуститься, лишь бы поскорее где‑нибудь спрятаться. Только бы по пути никто не попался, иначе шансы мои резко сойдут на ноль. У меня и сейчас он всего один из ста.

Пульс колотился в горле и шумел в ушах морским прибоем. На лице выступила испарина, и несколько непослушных прядей прилипли к коже.

Внезапно стекла задрожали, по полу прокатилась вибрация, едва не подбросившая меня в воздух. Меня догнал леденящий кровь крик, толкнувший в спину. Ничего подобного я еще никогда не слышала. Даже соло ржавой пилы или скрип ножом по стеклу не казались такими ужасными по сравнению с этим криком. Он пронизывал тело, словно хирургические инструменты грубого лекаря, оперирующего на живую, заставляя мышцы сжиматься в болезненных судорогах. Кровь будто вскипела в сосудах, и теперь пыталась разорвать их изнутри. В голову словно вкручивали винты, скрипящие от контакта с костью.

Извиваясь на полу, я схватилась за голову, будто бы это могло мне помочь. Что‑то горячее залило лицо, перекрывая дыхание. Мне казалось, что тело горит в огне, от которого лопается и сворачивается кожа.

И внезапно все это прекратилось, боль схлынула, но ее эхо все еще блуждало внутри, заставляя содрогаться. В носу стоял запах крови, которой было залито мое лицо. Воздух все еще звенел от жуткого крика.